Ричард Мэтсон - Немой

Он уже пил его, когда в кухню вошла Кора. - А его родители? - спросила она. - Не знаю, - ответил Уиллер, покачав головой. - Мы не смогли даже приблизиться к дому. - Как же мальчик?.. - Том Полтер нашел его снаружи, на улице. - Снаружи? - Мы не знаем, как ему удалось выбраться. Мы-то думали, что он тоже там, внутри. Молча она выложила оладьи на тарелку, поставила перед ним на стол. - У тебя усталый вид. Может, ляжешь? - Позже, - ответил шериф. Она кивнула, слегка похлопала его по плечу и снова вернулась к плите. - Бекон сейчас будет готов. В ответ шериф промычал что-то невнятное. Минутой позже, поливая горку оладьев кленовым сиропом, он задумчиво сказал: - Я думаю. Кора, они погибли. Огонь был страшный. И мы ничего, абсолютно ничего не могли сделать. - Несчастный ребенок, - вздохнула Кора. Она стояла рядом с ним, глядя, как устало он ест. - Ты знаешь, - Кора тряхнула головой, - я попробовала с ним поговорить. Но он молчит. - И нам тоже ничего не отвечал. Только глаза таращил. Гарри задумчиво жевал, уставившись в крышку стола. - Даже кажется, что и говорить-то он не умеет... Около одиннадцати утра хлынул проливной дождь, и сразу же горящий дом превратился в черные дымящиеся руины. В потоках воды тут и там шипели гаснущие угли. Шериф Уиллер, измученный, с воспаленными красными глазами, неподвижно сидел в кабине грузовика, пережидая ливень. Когда дождь кончился, он, тяжело вздохнув, толкнул дверцу и спрыгнул на землю. Натянув плотнее широкополую шляпу и подняв воротник пальто, он направился к месту пожара. - Пошли! - крикнул он остальным. Голос его звучал хрипло. С трудом выдирая ноги из липкой грязи, они подошли к дому. Входная дверь оказалась целой. Пол комнаты был усыпан остатками сгоревших книг, и шериф слышал, как похрустывали у него под ногами обугленные переплеты. С трудом переводя дыхание, он прошел дальше в холл. Дождь теперь снова барабанил по его спине и плечам. "Я надеюсь, что они успели уйти отсюда, - твердил он себе. - Я надеюсь, бог помог им спастись". Но они никуда не ушли. Ничего человеческого уже не было в этих, до ужаса почерневших, застывших в судорожных позах трупах. Лицо шерифа, когда он смотрел на них, покрывала смертельная бледность. Один из мужчин прикоснулся мокрым прутом к какому-то предмету на тюфяке. - Трубка, - услышал сквозь шум дождя шериф. - Должно быть, закурил и уснул. - Достаньте какое-нибудь одеяло, - распорядился Уиллер. - Их нужно перенести в машину. Двое мужчин, не сказав ни слова, вышли. Звук их торопливых шагов донесся с мощенного булыжником двора. Но шериф уже ничего не слышал. Он не в силах был отвести глаз от профессора Холгера Нильсона и его жены Фанни, превращенных огнем в жуткую пародию на ту красивую пару, которую шериф хорошо помнил: высокий крупный Холгер, с лицом властным и спокойным, и грациозная рыжеволосая Фанни. Когда шериф вернулся в гостиную, он увидел, что один из его помощников разглядывает обрывки книги. - Посмотрите-ка, - протянул он Уиллеру то, что держал в руках. Глаза шерифа остановились на заглавии книги: "Неизвестный разум". - Бросьте это! - приказал он и быстрым шагом пошел прочь. Его неотступно мучил один и тот же вопрос: каким образом удалось мальчику выбраться из пылающего дома?

...Пауль проснулся. Он долго вглядывался в бесформенные, снующие у него над головой, на потолке, тени. Это были отсветы дождя. За окном ветер раскачивал ветви деревьев, и они тоже бросали на стены этой незнакомой комнаты легкие дрожащие тени. Пауль лежал неподвижно. Где же они? Он закрыл глаза и, сосредоточась, постарался ощутить их присутствие. Однако здесь, в доме, их не было. Тогда где же они, его отец и мать? Руки матери. Пауль отключился от всего, что до этого занимало его мысли, от всего, кроме воспоминаний об этих руках. Сосредоточившись, он наконец увидел их - бледные прекрасные руки, мягкое прикосновение которых он хорошо помнил. Для него они служили механизмом, помогающим его мыслям обрести ясность. Но сейчас, здесь, ему приходилось делать невероятные усилия, бороться с влиянием незнакомой обстановки, мешающей сосредоточиться по-настоящему. "Я убежден, что каждый ребенок, появляясь на свет, вооружен природным даром инстинкта". Мысли его отца. Словно прозрачная паутина, тянулись они к нему вместе с прикосновением материнских рук. Откинувшись на подушку, он закрыл глаза. Лицо его сделалось напряженным, от него отхлынула кровь. Уровень его глубинного тайного видения стремительно поднимался, как поднимается в половодье уровень воды в реке. Чувства сами собой обострились до предела. Он различал теперь целый лабиринт звуков. Тут была частая глухая дробь дождя, тихое звучание пряжи, которую ветер соткал из дрожащего воздуха, колеблющихся ветвей деревьев, шорохов. Звучащие, шелестящие и шепчущие мгновения пролетали над ним. Органы его обоняния фиксировали целый рой запахов: дерева и шерсти, смоченной дождем земли, сырых кирпичей, свеженакрахмаленного белья. И только те, кого звал он, не откликались на зов. Никогда прежде не приходилось ему так долго дожидаться ответа. Полный растерянности, он сделал еще одну, почти отчаянную попытку и послал импульс необычайной интенсивности и силы. "Это уже высшая ступень, свидетельство особенно значительного феномена" так сказал бы об этом его отец. Никогда до сих пор он не пробовал подняться до этой высшей ступени. Выше, еще выше! Словно холодные руки приподнимали его туда, в высоту, заполненную разреженным воздухом. Импульсы, посылаемые им, как осторожные щупальца животного, тщательно исследовали завоеванные позиции. Теперь ему казалось, что он плывет, направляясь к чернеющим вдали развалинам собственного дома. Он различал уже входную дверь, ждущую толчка его руки. Дом приближался. Он весь был окутан стелющимся белым туманом. Ближе, ближе... Пауль! Нет! Тело его содрогнулось на кровати. Ледяной холод проник в сердце. Дом вдруг исчез. Теперь в поле его сознания появилось ужасное подобие двух черных человеческих фигур, распростертых на... Вглядевшись, он вновь содрогнулся. Темные волны на миг накрыли его с головой. Но теперь уже он знал: они погибли. Он знал, что это они вывели его, спящего, из охваченного пожаром дома. В тот самый миг, когда огонь уже коснулся их самих.

Вечером этого же дня шериф и его жена поняли, что он не умеет говорить. Никаких видимых причин для этого не было. Его язык был в полном порядке, гортань выглядела вполне здоровой. Уиллер смог убедиться в этом, заглянув в раскрытый рот мальчика. Однако Пауль не говорил. - Значит, дело все-таки в этом, - пробормотал шериф, мрачно покачав головой. Было около одиннадцати вечера. Пауль спал. - Что значит "в этом", Гарри? - спросила Кора, расчесывая перед зеркалом пышные темно-русые волосы. - Еще тогда, когда мы вместе с мисс Франк пытались заставить Нильсонов отдать мальчика в школу... Он повесил брюки на спинку стула. - Они каждый раз отказывались. И теперь я понимаю почему. Кора посмотрела в зеркало, где отражалась фигура мужа. - Но может быть, у него все-таки что-то не в порядке, Гарри? - мягко сказала она. - Ну конечно, мы должны будем попросить доктора Стейгера осмотреть его. Хотя я не думаю, чтобы он был болен. - Но ведь они были культурными людьми, и у них не могло быть причин не учить ребенка разговаривать. Наверное, дело тут в нем самом. Уиллер снова покачал головой. - Это были странные люди. Кора, - сказал он. - Они и сами-то разговаривали так, словно общаться с простыми смертными им невмоготу. Как будто они были слишком хороши для этого. Шериф со вздохом опустился на кровать и принялся стаскивать ботинки. - Ну и денек! - пробормотал он. Взгляд Коры остановился на фотографии, стоящей на туалетном столике. Дэвид, когда ему исполнилось девять лет. Этот ребенок Нильсонов многим напоминал Дэвида. Ростом и сложением. Вот только волосы у Дэвида, пожалуй, были немного темнее, но... - Что же нам делать с ним? - спросила она. - Ох, Кора, не знаю, - отозвался шериф. - Я думаю, нужно просто подождать до конца месяца. Том Полтер говорит, что в конце каждого месяца Нильсоны получали по три письма. Из Европы. Подождем, пока они придут, и тогда ответим адресатам. Возможно, что у мальчика есть где-то родственники. Она все еще сидела перед зеркалом, медленно проводя расческой по волосам. Когда раздалось мерное посапывание уснувшего шерифа, жена его поднялась с места и быстро вышла из комнаты. Она пересекла холл и подошла к дверям комнаты, где спал мальчик. Лунный свет заливал кровать. Светлые блики лежали на неподвижных худеньких руках ребенка. Затаив дыхание. Кора стояла в тени, отбрасываемой дверью, и смотрела на эти руки. На секунду ей почудилось, что там в кровати - ее Дэвид.

Читать дальше