Журнал «Если» - «Если», 1999 № 07

— Никаких проблем! — отрезала Кэтрин.

— К тому же гелий очень легок, — продолжал я. — Как у вас там насчет поверхностной гравитации?

— Семьдесят процентов земной, — доложил Тейлор.

— Тогда планета в один геологический миг лишится своей атмосферы.

Кэтрин что-то пробурчала, явно способная только на презрение, а никак не на раскаяние.

— Этот вариант попросту немыслим, — огласил я приговор.

— Вы не знаете нашу планету, — предупредила меня девушка. — Она не такая, как все.

Чушь, подумал я и высказался соответственно.

— Я же говорил, что ничего не… — начал Тейлор.

— Тихо! — прикрикнула на него Кэтрин и удостоила меня холодным уничтожающим взглядом.

— Вы крайне ограниченная личность, — поставила она мне диагноз.

— Надеюсь, вам это известно.

Быстро переварив услышанное, я ответил:

— Благодарю за критику.

Внимание остальных было приковано к ней. Я чувствовал разлившуюся в воздухе солидарность. Слишком поздно до меня дошло, что в команде произошла смена власти: бедняга Тейлор был свергнут — если и раньше хотя бы минуту играл ведущую роль.

Мы выработали компромисс. Их планета окружена атмосферой земного типа, уровень полярных морей претерпевает сезонные изменения, реки часть года текут на север, а потом меняют направление. В реальном мире подобная система не обладала бы стабильностью, зато я принудил команду смириться с тем, что представляет собой гелий…

Другая команда, напротив, радостно принимала мои советы.

— Мы думали о кислороде, — поведала Зараза. — Но предпочли бы что-нибудь получше.

— Лучше? — переспросил я.

— Позабористее!

Команда дружно заулыбалась, подтверждая, что девица выступает от имени всех. Я предложил варианты: хлор, фтор уно ни в коем случае не гелий. Далее я напомнил им о реальной распространенности кислорода во Вселенной.

— Наши телескопы нашли много миров вроде Земли, но единственным биологически активным газом как будто остается один кислород.

— Дождавшись, пока до них дойдет смысл неприятного уточнения, я добавил: — Конечно, кислород сам по себе — тоже злобный газ. Существует несколько огромных планет земного типа с высоким парциальным давлением. Некоторые ученые считают, что жизнь может приспосабливаться и к таким концентрациям. В подобных условиях мельчайшая искра вызывает грандиозный пожар, а любое горючее вещество взрывается, как динамит.

Команда Заразы дисциплинированно переглянулась и произнесла в один голос:

— Здорово!

Последовали дружественные, но сильные пинки и толчки.

Обитаемые миры создаются по тематическому принципу.

Квиггл представлял собой маленькую планету умеренной категории при небольшом солнце G-типа. Его жители были круглыми и улыбчивыми, питались исключительно золотыми листьями и имели очень большую продолжительность жизни. Ни ферм, ни городов у них не было, как и какой-либо промышленности. Квиггл — воплощение очарования, как ухоженная лужайка. После некоторого размышления творцы снабдили планету кольцами.

Я не мог не заметить, что наличие колец сообщает системе нестабильность: экваториальные области будут постоянно подвергаться метеоритной бомбежке. Этим замечанием я спровоцировал Кэтрин на холодный взгляд и следующие слова:

— Метеориты невелики. Нам нравится любоваться метеоритным дождем.

Планета второй команды создавалась по другому тематическому признаку и получила честное название, не претендующее на оригинальность: Ад.

У этой планеты было два светила. Первое принадлежало к классу М. Ад вращался вокруг него по эллиптической орбите, как это делает Меркурий, совершая один полный оборот за треть года. Но это маленькое красное солнышко было сущей мелочью в сравнении с соседом — дряхлеющим монстром F-класса. Щербатый от преклонных лет, он раздувался, захватывая окружающие его планеты одну за другой. Исходящий от него жар и радиация уже изменили облик Ада. Океаны пересохли, экосистема, насыщенная кислородом и построенная на высокой гравитации, частично рухнула. Выжили только самые устойчивые организмы. Местные разумные обитатели, именуемые Выродками, полностью соответствовали этой схеме. У них были бронированные тела, по четыре паучьи лапы-руки и по одной ноге-ходуле, на которой эти существа успешно передвигались по родной местности, отмеченной печатью умирания.

Вся эта выдумка сильно забавляла и меня, и их.

Зараза придумала внешность Выродка. Абориген походил на насекомое с хищным ртом, абсолютно не способным растянуться в улыбку.

Моя команда — а я считал эту группу своей командой — придумала для Выродков насыщенную историю и развитую культуру. Выродки получились высоко социальными и полностью асексуальными созданиями. Города их в количестве двух выросли из одного древнего поселения; каждый Выродок хранил верность прежде всего собственной семье. Города жестоко соперничали, о мире никто не слыхивал. Самая тихая девушка во всей команде — никак не вспомню ее имя — провела бессонную ночь, работая над цифровой моделью типичной войны. Результат получился чересчур голливудским и, в сущности, глупым. Непонятно, почему энергетические лучи разят медленнее обычных пуль? Зато мне был показан десятиминутный сюжет, в котором город подвергся полному разграблению, жители были умерщвлены, укрепления превращены в руины — и все это в лучах раздувшегося в предсмертной агонии светила…

Тем временем квигглы (вторая команда уже именовала себя по названию своих инопланетян) изобрели несравненно более мирное существование. На их мониторах красовались цветочки и улыбчивые вегетарианцы. На своем искусственном, но достаточно мелодичном языке квигглы пели хвалу своей прекрасной планете. Кэтрин даже не поленилась и сшила себе из дешевого войлока и украденных в спальне общежития подушек индивидуального квиггла, которого повсюду таскала с собой.

Возможно, на моем лице отразились размышления о другой команде, потому что Тейлор спросил:

— А как дела у них?

— У них получилась… интересная планета, — пробурчал я.

— Такая же интересная, как у нас? — недоверчиво осведомилась Кэтрин.

Что тут скажешь? Впрочем, Кэтрин ответила на свой вопрос самостоятельно:

— Вообще-то нам нет до них никакого дела!

— До меня доходят любопытные слухи, — молвил Митч, сидевший напротив меня за столиком в кафетерии.

Я расслышал в его тоне удивление. Или я превращаюсь в параноика?

— Кое-кто из ваших студентов по-настоящему захвачен происходящим.

Я был захвачен поглощением пищи. Занятия я проводил утром и обычно обедал дома, после чего занимался своей работой. Но этот разговор происходил в пятницу — в тот день, который я, следуя тридцатилетней привычке, посвятил копанию в библиотеке. Потому и задержался после занятий и впервые за доброе десятилетие обедал в общежитии.