Александр Мееров - Защита 240

- Так.

Егоров посмотрел на Титова и, увидев в его глазах одобрение, продолжал:

- Если позволите, Виктор Васильевич, я вам больше скажу: вы пробовали применить рентгенотермию, и вам это не удалось - больной не переносил одного вида рентгеновских установок. Верно?

- Верно, - ответил Пылаев и переглянулся с Титовым.

- Я думаю, Виктор Васильевич, - удовлетворенно закончил Егоров, - этот больной не выносит вида рентгеновской установки потому, что она напоминает ему применявшуюся фашистами аппаратуру. И этот больной побывал в Браунвальде!

В кабинет вошел дежурный врач с халатами для Титова и Егорова. Его спокойное полное лицо выражало озабоченность. Он подошел к Пылаеву и, оглянувшись на посетителей, тихо проговорил:

- Состояние все время ухудшается. Резкое двигательное возбуждение. Пульс сто пятнадцать.

- Пойдемте, товарищи, - порывисто встал Пылаев, - пойдемте. Сейчас, пожалуй, еще можно будет попробовать поговорить с больным, но уже через полчаса... боюсь, что через полчаса будет поздно.

Просторная, блещущая белизной палата N_10 находилась на первом этаже. Высокие окна настежь распахнуты, и живительный майский воздух так прочно поселился в палате, что в ней не ощущается характерного больничного запаха.

Больной лежит у окна, на широкой кровати с гнутыми хромированными спинками, покрытый тонким кремовым одеялом. Скрученный, с согнутыми в коленях ногами, с подведенными к груди руками. Время от времени он кивает головой. Видно, как под одеялом часто и мелко вздрагивает нога, а лицо с устремленным в одну точку взглядом уже ничего не видящих глаз неподвижно, ничего не выражает, кажется бессмысленным.

Трудно поверить, что в этом изуродованном болезнью теле еще бьется жизнь. - Титов заговорил с ним мягко, задушевно, но больной почему-то стал беспокоиться и болезненно вскрикнул:

- Ты кто?

- Не волнуйтесь, - участливо проговорил Иван Алексеевич, осторожно прикасаясь к его сухой, горячей ладони, - я только хочу знать, кто издевался над вами, кто сделал с вами все это?

Губы больного зашевелились, Титов низко наклонился над ним, стараясь не пропустить ни одного слова из того, что еле внятно шептал умирающий. Слепой провел по морщинам на лице Титова пальцами и ясно, отчетливо произнес:

- Да, ты тоже видел горе!

Больной умолк. Начался очередной приступ судорог. Стало тихо - слышен едва уловимый шелест зелени за окном. Легкий ветерок приносит запах травы и жасмина. Струи живительного весеннего воздуха льются в палату, где человек уходит из жизни.

Титов не рискует больше нарушать эту тишину и долго сидит у постели молча, с зажатыми между колен руками.

У больного вдруг прекратились судороги, он весь выпрямился и стал совсем неподвижным. Титов взглянул на врачей. Врач подошел к больному и взял его руку, проверяя пульс.

Больной вдруг неожиданно громко сказал:

- О-о-о, проклятый!

- Кто? - быстро спросил Титов.

- Кранге.

Загадка Браунвальда продолжала оставаться загадкой.

В клиниках больше не было больных, о которых можно было бы предположить, что они побывали в лапах Рихарда Тиммеля. Собранные сведения были весьма скудными. Оставалось одно - тщательно изучать материалы по энцефалиту, узнавать все возможное о людях, так или иначе имевших отношение к опытам на "объекте 55".

Егоров с первых же дней пребывания в институте увлекся тематикой лабораторий и, помимо работы по предложенной ему теме, продолжал заниматься загадкой Браунвальда. Титов представил молодому ученому полную самостоятельность в этом вопросе. Самому ему удавалось заниматься этим лишь урывками - дела по основной тематике в последнее время отнимали у него все больше и больше времени.

Накануне сдачи темы Титова пригласил к себе в кабинет профессор Сибирцев.

- Иван Алексеевич, у вас на завтра все подготовлено?

- Все, Федор Федорович.

- Нескладно получается. Столько готовились, столько сил положили и вот... - старик суетливо перебирал бумаги на столе и как-то виновато поглядывал на Титова, - а сдать тему завтра не удастся. Вы не расстраивайтесь, Иван Алексеевич. Ничего особенного, а просто... применять вашу новую аппаратуру придется несколько своеобразно. Так сказать, на месте преступления.

- Ничего не понимаю!

- Сейчас объясню вам, Иван Алексеевич. Сейчас объясню. Вам, кажется, приходилось бывать в филиале?

- В каком?

- В Петровском.

- Бывал, Федор Федорович.

- Ну вот и хорошо. - Сибирцев продолжал посматривать на Титова еще исподлобья, но в глазах его уже можно было уловить улыбку. - Хорошо, Иван Алексеевич. Тем легче вам будет помочь капитану Боброву.

- Что, есть какие-нибудь сигналы от капитана Боброва? - не без тревоги спросил Титов.

- Мне сообщили о том, что приборы, которые мы поставляем в филиал института, начинают шалить. Началось это недавно, и, кажется, виною всему техник Никитин.

- Вот как! - Титов сейчас же вспомнил те времена, когда работами института усиленно интересовался американский ученый Эверс. - Странно. Теперь... Люди, которых принимают в филиал, проверяются и...

- Э, проверка, проверка! Здесь дело поинтересней. Никитин работает уже давно в филиале. Переведен туда из Центрального института, а вот недавно обнаружилось, что, как только он входит в помещение лаборатории, приборы начинают шалить. Выходит - они работают нормально.

- Ну, знаете, Федор Федорович, это мистика какая-то. Хорошо ли разобрались во всем этом?

- Думаю, хорошо. У меня есть сведения, что проверяли тщательно.

- Так, значит, Никитин...

- Неизвестно, неизвестно. Может быть, дело и не в Никитине. Там уже несколько дней находится капитан Бобров. Он считает, что разрешать этот вопрос надо с технической стороны и через свое начальство обратился с просьбой помочь ему. Надо будет подготовить наши портативные приборы типа 24-16 и выехать в Петровское.

Был теплый летний вечер.

Полный забот и волнений трудовой день окончился. Титов поздно возвращался домой. Выйдя за ограду института, он направился к поселку по густой, тянувшейся вдоль новых, уже зажигавшихся вечерними огнями домов аллее.

Жара сменилась вечерней прохладой. В институтском поселке было тихо. Только изредка по отполированному машинами асфальту проносились легковые автомобили да из распахнутых окон слышались звуки радио.

В квартире по-холостяцки пусто. Открыв на кухне банку консервов и вынув из портфеля сверток с провизией, Иван Алексеевич наскоро пообедал здесь же, за накрытым клеенкой кухонным столом. Затем прошел к себе, включил приемник, и комната наполнилась звуками мелодии, которая лилась тихо, действовала успокаивающе и не мешала работать. Титов низко наклонил пластмассовый колпак настольной лампы, вырывавшей из темноты яркий круг, и стал, как обычно, просматривать иностранные газеты и журналы. Прочитывать самому вороха литературы, в которой могли попасться крупицы необходимых сведений, конечно, физически невозможно. Титов разработал целую систему, пользуясь которой, читал лишь отобранное для него сотрудниками.