Евгений Вецель - Социальная сеть Ковчег

– Это вы во всём виноваты! – агрессивно сказал я и ткнул пальцем в Штерна.

– Осторожнее, молодой человек, – мирно улыбнулся Штерн, – когда вы всё узнаете до конца, вы поймёте, что всё к лучшему.

– Штерн прав, – кивнула головой Тринити и, погладив меня по руке, встала и отошла к окну.

– Владимир, повторите, пожалуйста, то, что вы поняли из нашего затянувшегося диалога, – садясь на своё место, вежливо сказал Штерн.

– Кружка № 1 – это Всеволод Владимирович, – беря чашку в руку и ставя её на место, начал я, – кружка №2 – это я. Кружка №3 – это мой сын. Кружка №4 – это мой внук. Каждый раз, когда у отца рождается сын, вы ждёте три года и отправляете отца к его отцу в будущее. Там ему передают талант и эстафету по управлению «Эдемом».

– Молодец! – воскликнул Штерн. – Не зря мы тебя выбрали!

Тринити чуть повернулась в мою сторону и, вытянув руку, показала большой палец. Я улыбнулся так, словно отгадал сложный ребус.

– Может, теперь вернёмся к тому, куда делся мой отец? – нетерпеливо спросил я. – Всеволод Владимирович умер?

– И да, и нет, – ответила Тринити, поворачиваясь к нам, опасно прижимаясь спиной к стеклу. – Вот смотри…

Тринити вытянула указательный палец и жестом на расстоянии подняла первую кружку в воздух. Потом она вытянула ладонь второй руки и плавно опустила её. Вместе с ладонью опустился на пол поднос с оставшимися кружками № 2, № 3 и № 4. Кружка №1, символизирующая Всеволода Владимировича, осталась висеть в воздухе.

– Как ты знаешь, он пропал 28 лет назад, – сказала Тринити.

– Время пролетело очень быстро, – задумчиво сказал я.

– Он покончил с жизнью самоубийством, с одним условием, – сказал Штерн.

– Каким? – опять ничего не понимая, спросил я.

– С условием, что возродится младенцем в теле твоего правнука, – попыталась объяснить Тринити, – и начнёт виток жизни с начала.

– У меня один маленький вопрос, – улыбнулся я, – вы, когда объясняли всё это ему, он понял?

– В конечном итоге все понимают, – рассмеялся Штерн.

– Ты пойми, – начала Тринити, – тут всё очень логично, но так как вы, люди, никогда с этим не сталкивались, это для вас неизвестная реальность. И вам нужно сначала к ней привыкнуть, перед тем, как изучать её. Уверяю тебя, что через час ты всё поймёшь и стукнешь себя ладонью по лбу.

– Я не совсем понял про его правнука, – сказал я.

– Твоего правнука, – улыбаясь, поправила Тринити.

– Скажите, вы специально меня путаете? – на полном серьёзе спросил я.

Тринити сделала пас пальцем и переставила кружку № 1 после № 4. Потом указательным пальцем второй руки, также на расстоянии, стёрла надпись «№ 1» и, щёлкнув пальцами, превратила эту цифру её в «№ 5». Теперь кружек стало снова 4 штуки. Они стояли в следующем порядке: № 2, № 3, № 4, № 5.

– Теперь понятно, что произошло с Всеволодом Владимировичем? – глядя на меня, спросила Тринити.

– Не совсем, – ответил я, пытаясь вспомнить, что произошло.

– Давай тогда на твоём примере, – сказала Тринити.

– Давай, – согласился я.

– Можно я? – спросил Штерн.

Он взял кружку № 2 со своего места и, стерев пальцами надпись на дне, написал маркером № 6 и переставил её так, что она стала последней, после №5. Потом сел в кресло и стал незаметно вытирать пальцы о брюки.

– Понятно? – спросила Тринити.

Если я сейчас не упаду в обморок, то смогу ей ответить. Мне кажется, намного проще жить и не задумываться о такой комбинаторике. А ещё лучше – доверить её профессионалам, которые смогут всё объяснить на пальцах. В крайнем случае, на кружках.

– Пока не понятно, – ответил я, – вы лучше скажите, зачем вам всё это нужно?

– Это единственный шанс спасти человечество, – вмиг став серьёзной, сказала Тринити.

– Как я один могу спасти человечество? – удивлённо спросил я.

– А кто сказал, что ты будешь один? – улыбнулся Штерн.

– Таких, как ты, несколько миллионов, – ответила Тринити, – избранных.

– И зачем мы вам нужны? – непонимающе спросил я.

– Я же уже сказал, вы ускоряете развитие человечества, – повторил Штерн.

– Каким образом? – спросил я.

– Расскажи ему, Тринити, – сказал Штерн и, встав со своего места, направился к дверям лифта, оставляя нас одних.

Тринити, стоя у окна во всю стену, подозвала меня жестом. Я подчинился и, стараясь не наступить на большой поднос с кружками, осторожно подошёл к окну. За стеклом далеко внизу находилась Красная площадь. Лобное место казалось маленьким, как пятирублёвая монета. Флипа около него уже не было. Видимо, Коровьев куда-то уехал.

По площади ходили толпы зевак. Кремлёвские куранты находились намного ниже, чем мы. Они показывали без трёх минут девять. Многие туристы уже собрались в большие толпы, чтобы слушать их бой. Тень от Государственного Исторического музея уже падала на брусчатку площади, но подсветку зданий ещё не включили.

Тринити рассматривала пешеходов и молчала. Так прошло около пяти минут. Наконец, она, мельком глянув на меня, смотрящего вниз на почтительном расстоянии от стекла, сказала:

– Ты боишься высоты? Подойди ближе, стекло очень прочное.

– Ничего я не боюсь, – бравируя, я подошёл к стеклу вплотную, пытаясь унять дрожь в коленях. Я с детства боялся высоты.

Тринити посмотрела на мои колени и сказала:

– Ты знаешь, что такое акрофобия?

– Нет, – быстро ответил я, пытаясь смотреть на куранты, чтобы не смотреть вниз.

– Это иррациональная боязнь высоты, – начала объяснять Тринити, – это когда человек имел уже опыт падения, и с тех пор на высоте у него начинается тошнота и головокружение. Человек, который подвержен такой болезни, всегда боится спускаться самостоятельно с большой высоты. Он просто находится в ступоре.

– Значит, у меня лёгкая степень акрофобии, – тихо сказал я, и отошёл на один шаг назад.

– Самое интересное, – продолжила Тринити, глядя вниз, – что такие люди имеют подсознательное желание спрыгнуть с высоты, хотя и не имеют суицидальных склонностей.

– Тринити, к чему ты мне это рассказываешь? – спросил я, глядя, как секундная стрелка курантов приближается к верхней точке.

– Просто вспомнилось, – улыбнулась Тринити и перевела взгляд на Спасскую башню.

Тринити замолчала. Куранты начали бить. Колокола на Спасской башне отбивали до боли знакомую мелодию. Когда часы замолчали, Тринити сказала:

– Помнишь, вы обсуждали появление Лобного места внизу?

– А откуда ты знаешь? – удивлённо спросил я, вспоминая, что рядом был только Коровьев.

– Я здесь всё знаю, – улыбнулась Тринити, – знаешь, что за мелодия сейчас играла? – Это мелодия хора «Славься» из оперы «Жизнь за царя».

– Про что эта опера? – для поддержания разговора спросил я.