Виктор Меньшов - Фомич - Ночной Воин

В дополнение ко всем этим прелестям, по плечам свисали два уха, опускаясь до локтей. Вместо носа эту образину украшал сопливый кабаний пятак.

Чудовище поспешно и ласково прикрыло мне рот ладошкой, не очень чистой и почему-то покрытой шерстью, словно в варежке. При этом существо закрыло мне нос, совершенно не заметив этого.

- Тише леший... - сказало оно мне.

- Фам фы фефый... - профыркал я в ладошку и стал задыхаться.

- Что, что? - переспросило чудище, убирая лапу.

- Сам ты - леший! - рявкнул я, выплевывая клочья шерсти.

- А я и говорю: "Тише. Я - Леший". А что?

- А ничего, - сердито ответил я, сообразив, что это и есть тот самый Леший, которого обещала привести Ведунья. - Ты поосторожней не мог разбудить?

- Я и так осторожно будил, - обиделся Леший.

Я вспомнил его улыбку и своё пробуждение, и вяло согласился:

- Ну да, конечно. Это просто мне что-то нехорошее приснилось.

Я сел и огляделся.

Насколько я мог видеть подслеповатым взглядом, вокруг валялись вещи. Собираясь в переход, выбросили всё лишнее, даже котелок не оставили. С собой взяли только консервы, бинты и оружие.

Фомич и Оглобля беседовали о чём-то со старым Лешим, совсем шерстяным, с белой, как у козла, бородой. И совсем даже не похожим на Дядюшку Лешего, которого я встретил в прошлом году на болоте.

А около меня остановилось существо, которое по некоторым, очень слабо выраженным признакам, скорее даже, намёкам, можно было принять за особу женского рода.

Существо это стояло, засунув палец в длинный и узкий нос, хотя казалось, что в этот нос даже нитку не вставить. Смотрела эта особа, не отрывая глаз, на Балагулу, при этом гудела густым, как деревенская сметана, басом.

Голова у неё была длинная, как парниковый огурец, или как жизнь на Кавказе, и голая, как кавказские вершины.

Одета она была в длинное платье из крапивы. Из-под этого платья свешивались две ножки. Именно свешивались. Сказать, что она на них стояла, было бы сильным преувеличением, поскольку при малейшем движении воздуха ножки эти приходили в дрожание и вибрацию, отчего вся она начинала колыхаться волнообразно.

Заметив мой взгляд, она резко повернулась и оживлённо запищала, что было удивительно, учитывая то, как она только что сопела.

- Здравствуйте! Я - Кикимора, - пищала она так, что у меня в ушах звенело. - Ах, как тут одиноко! Скажите, вам не бывает одиноко, когда вам одиноко? Вам никогда не хочется снять с себя последнюю рубашку и одеть первую? Вам никогда не хотелось плюнуть в колодец, чтобы увидеть, как ЭТО вылетает оттуда? А вам не хотелось плевать в высокий потолок, лёжа на спине? Ах, скажите, скажите! А кто это там такой, с такой прекрасной выдающейся челюстью? Вы меня познакомите? А он любит Кикимор? Ах...

Я сморщился, потёр уши, поспешно схватил Кикимору за руку и быстро, так что ноги её чуть не остались там, где она только что стояла, потащил к Балагуле, которому и пихнул прямо в руки.

Отбегая от них, прежде чем я успел зажать уши, я ещё услышал:

- А вы любите ждать любимую, когда идёт дождь, чтобы предложить ей, насквозь промокшей, свою тёплую и сухую кожу? А вы...

И тут на нас упала ТЬМА. Не мгла, не туман, которые наступили для нас после злой выходки Куриной Немочи, не вечерние сумерки. Именно ТЬМА абсолютная и непроницаемая, когда не видно кончик собственного носа. И сразу же стало невыносимо холодно, словно меня поместили прямо в лёд.

- Стойте на месте! Возьмитесь за руки! Это плащ Чёрного Колдуна! Возьмитесь быстро все за руки, иначе он кого-нибудь заберёт! - закричала твёрдым голосом Ведунья.

Я пошарил в темноте и взял кого-то за руку. Ладонь была крохотной и влажной. А над ухом я услышал писклявый голосок:

- Ах, как это романтично! Вы взяли меня за руку! Не хотите ли взять и моё сердце вместе с рукой? А вы любите в жару кушать тёплое топлёное сало? А как вы относитесь к лесным меньшинствам?

Я уже твердо решил отпустить эту руку и сдаться Чёрному Колдуну, надеясь, что это будет менее мучительно. Но на моё счастье она переключила своё внимание на того, кто держал её руку с другой стороны.

- Ах, милый! Ты такой крошечный! Я буду носить тебя на руках всю жизнь и ещё столько же! Пощёлкай, пожалуйста, своим милым ковшиком! Ах, как это замечательно - иметь такую выдающуюся часть тела!

Я со злорадством подумал, что ей самой не мешало бы иметь некоторые более выдающиеся части тела, но благоразумно промолчал, прикусив язык и предоставив ей возможность верещать в уши Балагуле.

- Балда! - возмущенно завопили в темноте в ответ на её воркование. Это же я - Кондрат! И где ты нашла ковшик?! Это совсем другое!

- Кондратик?! - ничуть не смущаясь продолжила развивать наступление Кикимора. - Какое чудное имечко! Можно, я буду гладить тебя по головке? Ой! Какая-то ниточка торчит! Можно, я её вырву? Она цепляется...

- Не смей! - в ужасе завопил Домовой.

- Да не бойся так, глупый! - не унималась упрямая Кикимора. - Это такой пустяк - рраз! И всё...

- Дурааа!!! - заверещал в отчаянии несчастный Кондрат. - Это же моё ухо было пришито ниточкой!

- Ухо? Какие глупости! Тебе так даже лучше! - категорически заявила писклявая любительница мужского пола.

- Уууу, дурища! -чуть не плакал вторично в жизни обезушевший бедняга. - Чем же лучше?! Ты же ничего не видишь, откуда тебе знать?!

- А зачем мне знать? - весело щебетала шалунья. - Я чувствую.

- И что же ты чувствуешь?

- Гладить по голове удобнее, ладошка не цепляется... Гладишь, и гладишь... У тебя нигде нет больше ниточки? - деловито осведомилась его собеседница.

- Нет у меня больше никаких ниточек! - не на шутку перепугался Домовой. - И держи меня лучше за руку...

- Так, будто мы влюбленная пара?! - обрадовалась такому предложению Кикимора. - А давай жить долго, и умрём в один день?!

- Я думаю, что умру намного раньше, если продолжу знакомство с тобой, - вздохнул Кондрат, - и если ты выдернешь из меня ещё пару ниточек...

- А что, у тебя всё же есть ещё ниточки?! Ну, Кондратик! Миленький... Ну не дуйся...

- Что ты суёшь мне в нос? Что ты мне в нос пихаешь?! Ай!

- Миленький, это я тебя нежно щекочу травинкой....

- Да это же крапива!!!

- Ах, милый! Какое это имеет значение?

Не знаю, чем бы закончились эти милые отношения, но ТЬМА исчезла.

- Все на месте? - спросил Фомич.

Мы осмотрелись по сторонам.

Не было Бороды.

- За ним он и прилетал, - задумчиво сказал Ведун. - Чёрный Колдун знал, кого забрать, чтобы вы не дошли.

И тут мы поняли, что пока мы находились под крылом непроницаемого плаща Чёрного Колдуна, зрение, которое только-только стало возвращаться к нам, опять ухудшилось, стало почти таким же, как и вчера.

- Теперь точно не успеем, в первую очередь надо товарища выручать, горько вздохнул Фомич.

- Товарища выручать - это святое, - подтвердила Ведунья. - Только для этого не надо с дороги в сторону уходить. Чёрный Колдун так и так у вас на пути стоит. Мимо него никак не пройти..