Виктор Меньшов - Я боялся - пока был живой

Я сидел в своем кресле, отлетевшем в противоположный угол, а за столом уписывался от хохота Толстячок:

- Ха-ха-ха! Ну, ментяра, ты и тупой! Да ты и вправду идиот!

Он встал из-за стола и пошел к дверям, за которыми исчез и до сих пор не вернулся Антон. В дверях Толстячок остановился и грустно сказал:

- Мне стыдно за Великую Державу, правопорядок в которой поддерживают такие идиоты, как ты. Нам не о чем больше разговаривать. Пора кормить зверюшек.

Он огляделся и позвал, прищурив добрые глазки:

- Кис-кис-кис...

И посторонился, пропуская кого-то внутрь, а сам вышел, заперев за собой двери.

А со мной в комнате осталась чудовищных размеров псина, почему-то с пеной у рта. Собака сдержанно зарычала, облизнулась, и вразвалку подошла ко мне.

Я судорожно огляделся в поисках подходящего оружия. Ничего я, конечно же, не нашел и дрожащими руками стал лихорадочно стаскивать ботинок.

Собака сдержанно зарычала, облизнулась, наклонила голову набок и бросилась на меня!

Я еле-еле успел ткнуть ей в нос ботинком.

Удара не получилось, так, тычок какой-то, и я зажмурил глаза, ожидая прикосновения белых, острых клыков к нежной коже на моем горле.

Я сидел, подтянув колени к подбородку, съежившись в комочек, но ничего не происходило. Я открыл глаза и увидел собаку бездыханно лежащей на полу, уткнувшись носом в мой ботинок.

Мне повезло - я попал ботинком прямо ей в нос. Я наклонился, забрал ботинок и проникновенно сказал:

- Прости, животное! Я не хотел тебе зла. Видишь, как тяжело жить в одиночестве, когда не то что поговорить не с кем, а даже носки постирать тебе некому? И все же тебе сейчас намного легче и спокойнее, чем мне. Прощай, собака!

Я быстро обулся и стал думать, как же выбраться из кабинета, но как раз в этот момент ключ в дверях стал поворачиваться.

- Толстячок возвращается! - обожгла меня молнией страшная догадка.

Вы спросите, как я догадался? Да просто во всем этом здании я не знал никого, кроме Толстячка, Сергеича, да еще Антона.

Я исключил из этого короткого списка всех тех, кто не имел ключа от кабинета Толстячка, и остался только он сам.

Гениально, верно?! То ли еще будет!

Пока же я воевал с собакой и занимался дедукцией, Арнольдик, запирая бандитов, не сразу справился с непокорным замком. Он так увлекся, что склонился над ним и вертел ключ до тех пор, пока тот не щелкнул дважды.

Кто-то сзади тронул его за плечо.

- Ты что, Сергеич, опять "Нанаполеонился", да еще так, что даже двери закрыть не можешь? - добродушно спросил Антон, не разобравший со спины, кто перед ним стоит, склонившись к замку.

Арнольдик резко выпрямился, и Антон изменился в лице, ничего не понимая: перед ним стоял совершенно незнакомый ему старик, весь увешанный орденами и медалями. Словно было сегодня Девятое мая.

И пока Антон, опешив, рассматривал незнакомого старика, в живот ему уперся старенький, вытертый добела, пистолет "ТТ", удивительно похожий на тот самый ствол, который Антон сам, собственноручно, продал недавно Филину.

- Открой! - приказал старик негромко, но твердо, указывая на торчащий в дверях ключ.

Антон покорно склонился к замку, а дед тем временем проворно и ловко обыскал его, вытащив из заднего кармана пистолет, а из кобуры под плечом еще один.

Антон открыл замок.

- Заходи, - приказал старик, подтолкнув Антона в спину стволом пистолета в двери, из которых валил дым и высовывались Филин и Сергеич, оба чумазые и оба без штанов, но увидев направленное на них оружие, тут же попятились обратно, пропуская к себе Антона.

Арнольдик уже собрался еще раз запереть двери, но в коридоре появился мой знакомый Толстячок.

- Ты сотрудник? - наскочив на него, спросил Арнольдик, почему-то шепотом.

- Сотрудник, - так же шепотом ответил Толстячок. - А что-то случилось?

- Да не волнуйся ты так, ничего особенного, - успокоил его Арнольдик. - Заходи, там мероприятие проходит, но только для сотрудников.

И под пистолетом он препроводил в кабинет и Толстячка. Заперев кабинет, Арнольдик пошел к тому, из которого только что вышел Толстячок. В дверях торчал ключ. На мгновение Арнольдик задумался, потом махнул и осторожно повернул ключ, тихо вошел, выставив перед собой пистолет.

- Добрый день, Арнольд Электронович! - радостно заорал я, раскрывая навстречу ему объятия из кресла-каталки.

Глава восьмая

- О, Господи! А вы-то что здесь делаете, Гертрудий?! - едва не прострелив меня, спросил Арнольдик.

Это меня так зовут, Гертрудий. Между прочим, конечно.

Несколько слов о себе...

Вообще-то я - человек скромный, но уж если зашел разговор обо мне, то он зашел довольно далеко, и его нужно не замалчивать, а разговаривать.

Так вот, о себе:

Родитель мои - потомственные милиционеры.

Вот, кстати, мое гинеко... генеалогическое дерево: прадед мой был дворянином. И служил он верой и правдой при дворе графа Разумовского. Вернее, во дворе.

Дворником служил.

Граф очень любил и отмечал моего деда за веселый характер, и всегда поутру, выйдя во двор, обязательно подходил лично к моему прадеду и стучал его кулаком по лбу, приговаривая:

- Граф-то у тебя - Разумовский, да только ты - не таковский, а дураковский.

Вот так, с легкой руки графа, стали мы Дураковыми, так нас и в паспорта писали.

Но так было недолго. Пришла Великая Пролетарская, и мой прадед, быстренько записавшись в милицию, тут же подчистую конфисковал своего графа. И прежде чем отправить своего узурпатора-графа в тюрьму, пошутил легко и изящно, прямо по графски, мол, и мы умеем благородные шутки шутить.

Сделал он это так: подошел к графу, да как даст ему по морде, а потом и говорит:

- Я-то, может быть, и дураковский, а ты теперь сам-то - каковский?!

И весело так засмеялся.

Граф, тупой совсем, почему-то шутки его не понял, не оценил.

Вот таким образом прадед мой стал милиционером.

А после и дед мой, и отец тоже все были милиционерами.

А мне куда же было деваться? Династия! Она, династия Дураковых, до сих пор в милиции старейшая из династий.

Все в нашем роду были милиционерами, даже все бабки-прабабки были женами милиционеров.

Папаня же мой состоял в милиции при складе вещественных доказательств.

Не всегда, конечно же. Он сперва тоже оперативником был. Но после ряда тяжелых ранений и контузий, когда ему в упор заряд картечи в голову всадили, что ему еще оставалось?

Врачи и так удивлялись, почему это он живой ходит? Невероятный случай в медицине, говорили. А то!

Все как есть мозги начисто картечью из головы выдуло, а ему хоть бы хны. Живет. Но все же некоторые изменения, конечно же, в организме произошли.

Чуть было даже в тюрьму мой папаня не загремел за умышленное уничтожение вещественных доказательств.