Виктор Меньшов - Я боялся - пока был живой

Те тут же униженно раскланялись, как заводные болванчики. Потом тот, который сидел под пледом в коляске, развернулся к машине спиной.

Слепой повернулся следом за ним.

Тот, который сидел в коляске, поднял голову к окнам и заорал:

- Уважаемые гражданы! Помогите кто чем может заслужонным защитникам правопорядка! Мы пострадали, защищая ваши уют и покой! Мы обезглазели и обезножили! Мы спим днем в трубах крематория, которые нагреваются за ночь! Мы питаемся собачьими экскрементами! Общество, которое мы отважно защищали, выплюнуло нас, даже не разжевав! Помогите, кто чем может, гражданы!

Он остановился, перевел дух. Оглядел, задрав голову, оставшиеся наглухо закрытыми, молчащие окна, горестно вздохнул, откуда-то из кармана выудил губную гармошку, и заныл на ней мелодию, до боли похожую на плач шарманки.

Слепой сделал шаг вперед, вытянул руку и заголосил, гнусаво и плаксиво:

- А сейчас, гражданы - пестня! Пестня называется: "Вальс-отчаяние" имени несчастного, безногого Гертрудия!

Он закончил, всхлипнул, а безногий вытащил изо рта губную гармошку и завыл-запел:

- Ох, и жизнь пошла,

словно в сказочке!

Эх, брррраточек,

не торрррмози!

Довези меня

на колясочке,

до обрыва меня

довези!

Эти два милиционера-оборванца, несчастные инвалиды, являли собой настолько нелепейшую пару, что Капустин протер глаза.

А когда он их открыл, то увидел во дворе двух огромных мужиков, которые вносили в арку гигантских размеров шкаф.

С их появлением двор стал и вовсе похож на картину Питера Брейгеля, а еще больше, на безумную фантазию Иеронима Босха.

Два мужика, невероятных габаритов, которые неспешно и деловито волокли апокалиптический шкаф, два живописных оборванца в обносках милицейской формы, растерзанные, грязные, один под каким-то чудовищно ободранным пледом, второй слепой, в темных очках, но с белой марлевой повязкой на грязной роже под темными очками, странно похожими на круглые очки сварщика.

А тут еще, в придачу ко всему, мужики со шкафом, попав во двор, замедлили движение, стараясь попасть в такт заунывному песнопению, от которого по стенам дома прошла дрожь, а на окнах выступили слезы.

Мужики со шкафом исчезли где-то, в каком-то из многочисленных подъездов, а "пестня" рванула с новой силой и страданием:

Подтолкни!

И не мучай вопросами,

я имею жить,

как хочу,

полечу я вниз

вверх колесами,

но как птица я

полечу!

Для меня, братан,

это семечки,

ну, как вырастить

пару ног...

Приходи ко мне

на скамеечку

поплевать на мой

бугорок!

В этом месте мужик в коляске зарыдал, и дальше продолжал горланить свою дурацкую "пестнь" сквозь яростные, утробные всхлипы, душившие его:

Ты поправь кепарь

на затылочке

и бррранить меня

ты не будь!

Если я тебе

из могилочки

тоже выплюну

что-нибудь!

В этом месте не выдержал уже слепой. Он тоже зарыдал, рванул на себе ветхий форменный китель, обнажив грязный и рваный тельник в полоску, припал на грудь к безногому и забился в рыданиях, сотрясаясь всем телом.

Они обнялись и жутко рыдая, буквально давясь всхлипами и словами, проревели хором:

Подтолкни!

И не мучай вопросами,

я имею жить,

как хочу,

полечу я вниз

вверх колесами,

но как птица я

полечууууууууу!!!

Тут произошло нечто, совсем уж неожиданное: распахнулись разом все окна, и на рыдающих бедолаг пролился настоящий денежный дождик.

Со стороны все это напоминало кадры старой кинохроники, когда вся страна встречала Чкалова, и на машину с отважными летчиками, Сталинскими соколами, бесконечным потоком текли и падали, падали, падали белые-белые птицы листовок...

Вот так же падали бесконечной лавиной из окон деньги на этих оборванцев.

Оборванцы же окончательно разрыдались и раскланялись с чувством.

А в квартире, не стесняясь, плакали, обнявшись, Стукалец и Крякин, суровый Капустин кривился лицом и яростно жевал нижнюю губу, часто сплевывая на пол.

Сентиментальный Козлов вообще убежал в туалет, обнял унитаз, и сотрясался в рыданиях, не прекращая спускать воду, чтобы никто не слышал, как он рыдает, уткнувшись лицом в сантехнический прибор...

И вся засада собрала все деньги, что у них с собой были, все до единой бумажки, до самой последней монетки. И собрали они даже те деньги, которых у них как бы и не было, и которые в просторечии именуются "заначкой", и все собранное свернули трубочкой и выбросили в окно, предварительно перевязав заботливо тесемочкой...

Они так были поглощены сбором денег, зрелищем за окном, что все вздрогнули и схватились за карманы, когда в двери раздался грубый стук. Капустин еще раз глянул в окно, увидел, как упал навзничь слепой, сбитый с ног денежной "трубочкой", которую бросил Капустин.

Классный профессионал на то и профессионал, чтобы всегда помнить о долге. Долг для него - превыше всего. Утерев слезы, все внимание находившиеся в комнате, сосредоточили на двери.

Капустин сделал знак не дергаться, но оружие приготовить. Сам же он бесшумно приблизился к двери.

- Кто тааам? - сладким голосом пропел он.

Выслушав ответ, он вытаращил глаза, густо побагровел, и перепросил:

- Чтооооо?!

Выслушав повторный ответ, он побагровел еще больше, сделал знак всем приготовиться и открыл двери.

На пороге стояли два огромных мужика с тем самым апокалиптическим шкафом, который они таскали по двору.

- Это - что? - спросил Капустин, указывая на шкаф.

- Как - что? - флегматично пожал плечами один из приволокших этот шкаф. - Мы же тебе сказали: мебль это. Не видишь, что ли?

- Какая - МЕБЛЬ?! - опять багровея и наливаясь яростью, вопросил Капустин, подступаясь к мужикам.

- Какая, какая... Какую на пол ставют, - парировал мужик, и подумав, добавил. - Или еще там куда.

- Да чо ты им пояснения даешь, Вася? - вмешался второй верзила. - Не видишь, что ли, они платить не хочут! Вы чо, хозява, сдурели?! Вы мебль заказывали? Заказывали, ась?! Мы доставили!

- Ага, Федя, верно! С Ленинского проспекта перли! Мы в отделе ручной доставы работаем. Чо оне измываются? Мы в милицию пойдем, с милицией придем. Оне поперва заказывают, а после платить не хотють, чтоб мы оставили мебль и ушли. Измываются! Мы доставили, а оне не плотють и все тут! Ну ни в какую!

- Конечно, мы люди простые, работные, им до нас делов нету никаких. Мы им доставили чо оне заказали, а оне все равно не плотють. Берете вы мебль, последний раз спрашиваем! Или мы милицию приведем.

- Берем, берем, если заказывали, то берем, - согласился со вздохом Капустин, решив не поднимать лишний шум вокруг квартиры, в которой находится засада.

- Во! Давно бы так! - пробасил обрадованный Вася. - Давай, Федя, занось мебль!