Виктор Меньшов - Перстень Люцифера

Вытащив из мешка свой товар, он снял его с прилавка, расставив перед собой прямо на земле, расстелил коврик, сел на него, надвинул капюшон еще ниже, закрыв даже подбородок, и стал ждать. Терпеливо ждать...

И наступило утро. И Город проснулся. И люди спешили в мастерские. Город был трудовой, ремесленный, мастеровой. А по дороге на работу, как было не зайти на Базар?! Вещи на нем ценились не только за необходимость в хозяйстве, но и за умелое исполнение. Горожане, люди сами мастеровые, прекрасно знали и понимали настоящее мастерство, и ценили его превыше всего остального.

Странный это был Базар. Люди делились на нем не сплетнями, как положено на обычных базарах, а секретами мастерства, радостью созидания, красотой изделий. Продавцы, изготавливая свой товар, думали не только о том, как заработать, но и о том, как сработать что-то такое, чтобы радовался глаз, и душа тихонечко пела от нечаянной радости встречи и соприкосновения с прекрасным.

Где уж, казалось бы, найти было Горбуну более неудачное и неподходящее место для торговли своими уродцами! Но он упрямо сидел день и ночь в самом глухом углу базара, расставив своих уродцев перед собой. Никто и ничего у него, конечно же, не покупал...

Сидел он так день... Потом еще один день... И еще...

Кто знает, сколько бы он сидел вот так, как бы тогда пошло все дальше, да и зачем знать, если не пошло? Может, ушел бы Горбун куда-нибудь в те края, где люди деньги копят...

Но не ушел.

А на Базар зашли Цеховые Старшины, во главе с самим Старшиной Ремесленников, а именно они и управляли этим Городом. Не было в нем ни магистрата, ни другой власти, кроме совета Цеховых Старшин.

Сам король Субтилий подарил Городу свободу и самоуправление на вечные времена, освободив его от всех королевских налогов. А случилось это так:

Король Субтилий с детства здоровья и сложения был очень хлипкого и хилого. И так его в младенческом возрасте кутали-укутывыли, что и не видно было его из кучи одеял, в которые его так тщательно заворачивали. Время шло, скоро уже пора воинскому искусству обучать наследника, как без этого он Державу защищать будет? Да и науки пора осваивать. Не должен быть король глупым. А науки тоже здоровья требуют. Слабый телом, много ли разумом постигнет? Стал отец-король созывать на совет мудрецов, лекарей, знахарей да колдунов звать.

Собрались те, выслушали короля. Осмотрели сына его, и говорят, что горю королевскому очень сочувствуют, но кроме сочувствия, ничем помочь ему не могут. И еще они сказали, что высоко в горах, так высоко, что даже птицы туда не залетают, живет Кудесник. И ему, и только ему известна подлинная сила, дающая жизненную бодрость.

Велел король-отец в путь безотлагательно собираться. Король велел какие разговоры? Собрались и поехали. Добрались до гор. А горы такие высоченные, что даже вершин не видать. Стали подниматься к этим вершинам. Срывались с отвесных скал, с узеньких горных тропинок соскальзывали, замерзали по ночам в снегу, но шли и шли упрямо вверх. Высоко поднялись земли не видать. Да какой земли, когда небо у них уже не сверху, а под ногами.

Совсем уже близко заветная вершина, на которой живет Кудесник.

И тут случилось самое страшное, что только могло случиться. Будущего короля, Субтилия-младшего, везли завернутого во множество одеял, привязанным к седлу. Как уж там получилось: то ли привязали его плохо, то ли что-то оборвалось, но сорвался он с седла, и полетел в страшную, бездонную расщелину.

Король едва следом не прыгнул, еле удержали его. Покричали, поаукали в пропасть - ни звука в ответ. Тишина. Что делать? Король-отец плачет, не скрываясь. Слуги вокруг суетятся, а что они могут?

И тут - зашевелились камни в скале за спиной короля Субтилия, и вышел из Тайной Пещеры Горный Дух. И говорит он королю, что он, Горный Дух забрал его сына. А забрал он его потому, что зашли они в его владения, а даров с собой не принесли. И очень он на них за это обижен.

Сказал ему Субтилий:

- Нужна тебе жертва - возьми меня! Мою жизнь возьми! Только сына моего мне верни, и пообещай, что отведешь его к Кудеснику, и будешь просить, чтобы вылечил он моего сына...

Ответил так Горный Дух:

- Зачем мне ты? Твоя жизнь и так в моих руках. Я взял то, что хотел взять. А сына ты к Кудеснику зря вез, зря в горы карабкался. У меня тоже был сын. И он так же, как и твой, родился слабым и больным. У горных Духов это тоже случается. Собрал я тогда подарки драгоценные и понес сына к Кудеснику. К кому еще мог пойти Горный Дух? Пришел я к нему на самую самую верхушку горы. Кругом снег, а в скале - пещера, вход шкурами завешен. Вышел из пещеры Кудесник: маленький, косматый, волосы ниже пояса, борода ниже колен. В руках посох, одет в звериные шкуры. Спрашивает меня, за какой я надобностью?

- Сын у меня болеет, - отвечаю. - Помоги! Я тебе отслужу так, как ты сам пожелаешь.

- Как пожелаю?! - рассмеялся Кудесник. - Ладно, я подумаю. А ты скажи: доверяешь мне своего сына?

Что я мог ответить? Выбора у меня не было.

- Доверяю, - говорю я ему. - Что же мне остается?

- Да ничего другого тебе и не остается! - расхохотался Кудесник.

Взял он моего сына и отнес в пещеру. Потом вышел оттуда и говорит мне:

- Какой же ты Горный Дух, если не можешь отличить Злого Дэва от Мудрого Кудесника?! Совсем ты, видать, от горя обезумел...

Смотрю я, а передо мной и вправду - Дэв! Пропала у него надобность под человеческой личиной скрываться, превратился он в то, чем и был на самом деле: в Злобного Дэва.

Во лбу у него один глаз, огнем горящий, на голове - рога огромные, из пасти клыки свисают, землю скребут, копыта из камней искры высекают, хвост зазубренный от скал целые куски отсекает.

Упал я тут перед ним на колени, как ты передо мной, и стал я просить Дэва вернуть мне моего сына, взять взамен мою жизнь. Но ответил мне Злобный Дэв:

- Ты доверил мне сына своего. Я у тебя не отбирал. И по Закону я имею право воспитать его по-своему, раз ты его мне доверил. Твой сын будет Дэвом! Считай это за счастье...

Но я просил и просил его, умолял его взять мою жизнь. И ответил мне Дэв:

- Мнe нужен наследник, а не чья-то жизнь. Я, могучий Дэв, стоял на коленях перед Кудесником и просил его спасти моего сына. Я бился головой о скалы, и скалы эти в прах рассыпались. Я раздирал себе грудь когтями, и алые тюльпаны, целые поляны горных тюльпанов распускались там, куда стекала моя кровь.

А Кудесник стоял передо мной и... смеялся!

Перед ним, на разостланной на снегу шкуре, умирал маленький ребенок, а тот, кто должен был исцелять, попал в плен собственного самолюбия и гордыни, и упивался той властью, которую давало ему его ремесло. Никогда до этого человек не имел власти над Дэвом. И сказал я ему так:

- Кудесник! Вечность буду валяться в ногах твоих! Если ты откажешь мне - Боги накажут тебя за это. Они отберут у тебя Бессмертие, а совесть твоя изгрызет тебе тело и высушит мозг. Я - Дэв, но я готов пойти в слуги к человеку, только спаси моего сына!!!