Сергей Гатаулин - Сапиенс как вирус

– Конечно!

– А он не может очнуться и… того? – Юрий Николаевич закатил глаза к потолку. – Исчезнуть.

– Сейчас это не совсем безопасно. Думаю, он в курсе, – кивнул Дмитрий в сторону похрапывающего бородача.

Генерал раздраженно сжал губы.

– Он во хмелю, а не в курсе! – прошипел, взглядом прогоняя ожидавших приказаний подчиненных.

Бойцы неспешно покинули комнату. Похоже, их очень интересовал вопрос: «Зачем ловить одного пропойцу целым взводом спецназовцев?»

Вирусапиенс громко всхрапнул, открыл глаза и невидящим, мутным взглядом посмотрел в потолок.

– Интересно! – негромко произнёс Дмитрий, всматриваясь в помятое, обрюзгшее от пьянки лицо.

Отвисшая челюсть, стекающая по подбородку густая слюна, исчезающая в пуке светлых засаленных волос. Борода спуталась, впитав все, что употреблялось и все, что извергалось, торчала паклей.

– Как вы думаете, почему человек пьёт? – Потёмкин повернулся к Юрию Николаевичу.

– Вот и я задал себе этот вопрос, – раздался осипший голос за спиной, – как только понял, что бога из меня не получится.

Димка повернулся и встретился глазами с прояснившимся взглядом Вирусапиенса.

– Люди охотнее верят в то, что никогда в жизни не видели, чем своим глазам, – продолжил быстро трезвеющий мессия. – То, что находится перед их глазами, они пытаются любыми способами отвергнуть, соглашаясь на самые фантастические объяснения. Они даже готовы признать собственное сумасшествие, – руки немытого взлохмаченного мужика мелко задрожали. – Не оболочка, а инструмент садиста, – раздраженно буркнул он, с трудом останавливая похмельную трясучку. – Скоро простейших физиологических функций выполнить не смогу.

– Во нахал! – заревел Юрий Николаевич. – Ухлестался вусмерть и на тело человеческое давай пенять! И ведь, судя по вони, далеко не первый день возливает.

– Никак не могу вас, людей, понять, – не обращая внимания на возмущенного генерала, продолжил Вирусапиенс.

– Придумали для себя кучу условностей. Сами им не следуете, но от других требуете. Миллионы людей находятся в полуобморочном состоянии основную часть своей жизни. И ничего! Посмотрел я на окружающих меня людей, посмотрел… Думал, может, опьянение дает то особое состояние, которое помогает им понять смысл своего существования. Может, именно оно предоставляет те возможности, которые не характерны обычному человеку. Думал, все они, пребывая в эйфории, что-то ищут, познают истину, но теперь я точно знаю – в таком состоянии нельзя долго существовать. В таком состоянии не то что смысл жизни найти нельзя, но и себя отыскать через некоторое время вряд ли удастся, – Вирусапиенс потянулся к стакану с водой.

Тело его покрылось испариной. Крупные жирные капли выступили на лбу, покатились по горячей коже и тут же испарились, оставив после себя грязные длинные разводы. Он, выгоняя из организма скопившиеся за время духовных экспериментов шлаки, приводил себя в порядок. На это его сил пока еще хватало.

– Нет, лучше быть мессией! Не так болезненно, как простым человеком. Бедные люди! Сплошные страданья. И после этого требовать от них вселенской доброты!

– Жирные капли на лбу высыхали, но на их месте тут же появлялись новые. – Чёрт! Что-то не так, – прошипел Вирусапиенс. – Не могу контролировать тело.

– Не ты не можешь. Мир меняется, меняя наши возможности, – пояснил Дмитрий. – Давай по-нашему, по-человечески – в душ! – проворчал он, подталкивая неудавшегося мессию к генеральской ванной. – Ты нам здоровый нужен. И не вздумай прыгать – без тела останешься.

Дверь закрылась, и из-за неё донесся недовольный голос:

– А то я раньше без тела не оставался?

Димка, вздрогнув, ухватился за мелькнувшую в голове мысль: «А ведь он прав. Тромб, Вирус, я – все мы хоть ненадолго, но оставались без тела, без оболочки. Это ли не чистый разум, о котором говорил Бейрут?»

За дверью зашумела вода, а в голове закричал Вирусапиенс. Потемкин ощутил, как его разгоряченное тело ужалили ледяные струи.

– Ты не прав, хозяин, – забираясь прямо в мозги, иронично произнёс выздоравливающий алкоголик. – Тромб находился либо в твоей оболочке, либо на магнитных носителях.

– Да? – усомнился Дмитрий. – А когда он перемещается по Сети между компьютерами?

– Ну-у-у, Димитрий, стыдно! – воскликнул изменившийся голос в голове. – По-твоему, провода состоят не из той же материи, что магнитные слои на дисках винчестера? Те же атомы, те же электроны. Да и к тому же все мы находимся в оболочке нашего мира, прописаны на его поверхности. Информация не уничтожается ни при каких условиях – фундаментальный закон физики.

– А Бейрут считает, что информация, как неотъемлемая часть разума, – одно из измерений окружающего нас мира.

– Дмитрий скрипнул зубами, чувствуя на своём теле теперь уже обжигающе горячие потоки воды.

Защитник загудел, и неприятные ощущения исчезли.

Скрипнула дверь ванной.

– Я всегда знал, что этого хакера нужно опасаться. Такие люди способны уничтожать миры, – абсолютно голый Вирусапиенс подмигнул Потёмкину и спокойно прошествовал на кухню.

– Как, впрочем, и создавать их, – заступился Дмитрий за своего товарища.

– Ничего хорошего твой друг создать не сможет!

– Это еще почему?

– Существо с моим родственничком на борту не может создать объект, не передавая ему хотя бы часть признаков нашей программы, – голый Вирусапиенс открыл холодильник и задумался.

В этот момент Юрий Николаевич вышел из комнаты с телефоном в поднятой руке, да так и застыл, упираясь возмущенным взглядом в наглого стриптизера.

– С-с-светка! – заикаясь, выдохнул он возмущенно и исчез в комнате, чтобы через секунду появиться с ворохом одежды в руках. – Быстро одевайся!

– Чёрт! – воскликнул Дмитрий. – Может быть, именно поэтому программаторы Бейрута взрываются. В них, получается, тоже вирус заложен!?

– Я же просил называть меня Вир, – возмутился голос, доносившийся из-под наброшенного на голову свитера. – Я же не обращаюсь к тебе – человек, – пробормотала бородатая голова, высвобождаясь из шерстяного плена.

– Я не о тебе, – оправдался Потёмкин и довольно подмигнул собеседнику. – А ты молодец! Неплохо соображаешь.

– Для алкоголика, ты имел в виду? – поправил Юрий Николаевич.

Вир повернулся к хозяину квартиры, и открыл было рот, но в эту минуту за окном громыхнуло, небо разрезала слепящая молния, и как-то вдруг резко потемнело.

Дмитрий выглянул на улицу и вздохнул.

На улице лил дождь – сплошной стеной. Вспышки молний изредка озаряли пропитанный влагой воздух. Быстрые ручьи, омывая грязную дорогу, мчали по асфальту вездесущий мусор. Ничего не напоминало о календарной зиме, обязанной по природному расписанию «катить в глаза».