Журнал «Если» - «Если», 1999 № 09

— Тебе случалось сочинять песни?

Музыкант оторвался от созерцания неведомых далей и перевел угрюмый взгляд на визитера.

— Я тут сочинил стишок… Может, получится песня? — смущенно сказал Форзон, протягивая обрывок пергамента, где большими печатными буквами был запечатлен результат его титанических усилий.

Тор взял клочок и принялся читать, медленно шевеля губами. Глаза его изумленно округлились.

— Но это же… Государственная измена! — выпалил он.

Форзон быстро изъял улику из оцепеневших пальцев музыканта и сжег ее в своей комнате над свечой, а после тщательно растер пепел. Опять пустой номер, с горечью подумал он: как можно поднять народ на революцию, когда даже жертвы королевской жестокости впадают в священный ужас при одном лишь намеке на государственную измену?!

Итак, плана у него по-прежнему не было, а случайный порыв вдохновения оказался столь же обманчивым, как тусклый свет крошечной куррианской луны… А между тем в любой момент он мог получить весточку о том, что Команда Б закончила реорганизацию и с нетерпением ждет дальнейших указаний.

Они появлялись по одному и попарно, по большей части преодолевая весь долгий путь пешком, обессилевшие и с искаженными от боли серыми лицами. В один ужасный день явилось сразу десять человек, и старейшины, приняв и разместив их с обычной деловитостью, тут же распорядились о досрочной закладке нового общежития.

Форзон прожил в деревне целый куррианский месяц (что составляет 37 дней), когда он впервые увидел новоприбывшую женщину. Дежурный старейшина встретил ее с традиционным молчаливым сочувствием и проводил к женским общежитиям на склоне дальнего холма. Когда повозка проезжала мимо Форзона, он заметил, что у новенькой немолодое, сильно заплаканное лицо и тот самый вздернутый носик, который он поклялся никогда не забывать.

Энн Кори, Б-627, зыркнула на него одним глазом и незаметно подмигнула. Немного переждав, Форзон последовал за повозкой, чтобы запомнить дом и дверь.

Они встретились под тусклым светом луны, молча поднялись на вершину холма и сели на траву, глядя вниз на белокаменные дома, где не светилось ни одно окно. В деревне крайне редко жгли свечи по ночам, а если такое случалось, то лишь по причине тяжелой болезни или смерти одного из ее обитателей.

— Какое мрачное место, — сказала наконец Энн.

— Ужасное место, — с чувством откликнулся Форзон.

— Что ж, у тебя будет лишний повод гордиться собой, когда ты положишь конец этому ужасу.

— Как обстоят дела на воле? — поспешно спросил он, чтобы сменить тему.

— Более или менее. Проклятый Раштадт, чтоб ему не было покоя ни днем ни ночью, знает гораздо больше, чем мы предполагали! Несколько раз вся команда была на грани полной катастрофы, но мы все-таки выкарабкались. Теперь Поль занимается тем, что заново складывает кусочки в единое целое. Считай, что в столице мы почти готовы к активным действиям, но в селах… По всей стране шныряют королевские шпики и стражники, и любой незнакомец автоматически попадает под подозрение. Но только не в деревне одноруких! — Она рассмеялась. — Словом, нам понадобится еще какое-то время.

— От Раштадта что-нибудь получили?

— Ни слова. Он знает, что мы ушли в подполье и что королевская стража не схватила ни одного агента… Конечно, если сам король склонен признать этот факт. С другой стороны, Раштадт может не поверить Ровве, если тот честно скажет, что никого не поймали. А после такого переполоха на всю страну, причем с нулевыми результатами, король, вполне вероятно, перестал доверять координатору. Эти два мерзавца друг друга стоят! Тебе удалось что-нибудь придумать?

— Немного, — признался Форзон. Он рассказал ей о хулительных песнях и том, как Тор отреагировал на его идею.

— В любом случае ничего бы не вышло, — безапелляционно отрезала она. — Люди воспринимают такие вещи, если они к ним уже готовы. Когда мы создадим революционную ситуацию, народ не будет смущать мысль о государственной измене.

— Девятый закон Бюро, я полагаю? — пасмурно заметил Форзон. Глядя на неясный профиль Энн, он с тяжелым сердцем вспомнил прелестную молодую девушку, которую встретил на базе.

— Ужасный наряд, — сказала она внезапно, словно почувствовав его оценивающий взгляд. — Плечи получились, как у гренадера. Хорошо еще, что меня не обрили наголо! В последний момент Свен разузнал, что у дворцовых уборщиц коротко подстриженные волосы, и мне нашли парик. Правда, он очень неудобный…

Он наклонился и поцеловал ее в губы. Не Энн Кори, Б-637, полевого агента БМО при исполнении служебных обязанностей, а щемящую память о золотоволосой незнакомке в легком шелестящем платье, благоухающей неземными духами. Она замерла на секунду и резко отстранилась.

— Меня прислали, чтобы я выслушала твои предложения и объяснила, что можно сделать, а что нельзя. Рассказывай.

— Ну… В последнее время я думал о Торе.

— При чем тут Тор?

— Ведь он был лучшим музыкантом на Курре? Вроде национального героя, как мне сказали?

— Ну да, был. А что?

— Нельзя ли как-нибудь сделать его символом всего ужасного, что случилось при короле Ровве?

— Слишком поздно. Если музыкант перестает выступать, его быстро забывают. В ту ночь, когда ему отсекли руку, возможно, и был какой-то шанс… Но не теперь. У куррианцев есть уже новый Тор.

— Понятно, — задумчиво сказал Форзон. — Значит, что мы имеем? Мы имеем народ, питающий такую страсть к прекрасному, что она для него превыше морали. Король Ровва — злобный и безнравственный субъект. Форма его правления и методы, которыми оно поддерживается, жестоки и аморальны. Однако же искусства при нем процветают, а куррианцам больше ничего и не надо.

— Слишком тонко для меня. Но продолжай.

— Команда Б когда-нибудь задумывалась, почему король содержит деревни одноруких?

— Эти деревни старше Команды Б. Король Ровва просто следует традиции, но нельзя не признать, что при нем их население возросло в десятки раз.

— И все-таки король оплачивает все, и довольно щедро. Сам этот факт свидетельствует о его уязвимости.

— Что ты имеешь в виду?

— Что главная функция таких деревень — держать подальше от людских глаз жертв королевской жестокости.

— Не стану спорить. И что ты предлагаешь? Выставить жестокость короля напоказ?

— Сомневаюсь, что куррианцы захотят увидеть это, у них в мозгах словно бы ментальный блок. На самом деле ведь все на виду, и потрудись граждане Курра задуматься над количеством одноруких, бредущих по дорогам… Но нет, они поворачиваются к ним спиной. С другой стороны, те же самые граждане способны бросить вызов королю, если тот вздумает помешать им наслаждаться прекрасным.