Журнал «Если» - «Если», 1999 № 09

Зато узнает он. Разумеется, нет нужды искать наугад, ползая по всем уступам всех каньонов, сколько их тут… На это не хватит всей жизни. Видно, придется все-таки переспать с этой бабой, как ее… Идрис, что ли? Издержки контакта, так сказать. От нее он узнает главное, через нее он войдет в местное племя на правах равного и очень, очень скоро станет вождем. Иначе просто не может быть. Кто способен помешать достижению намеченной цели — местные беспечные лежебоки, притулившие к скале свой смехотворный раек, похожий с высоты на корочку плесени? Вырожденцы, забывшие, что такое служба и дисциплина? Ха! Им придется это вспомнить!

Задача не трудна, если знать, как за нее взяться. С помощью Идрис он подыщет себе сторонников, крепких молодых парней, тяготящихся авторитетом старших, и в обмен на безусловную преданность подымет их над инертной массой остальных. Он будет суров, но справедлив. Если именующий себя Радхакришнаном действительно не лидер, а всего лишь проповедник, и если он согласится подчиниться, он может оказаться полезен, в противном же случае улетит в пропасть вниз головой. И все несогласные последуют за ним. Да. Леман на ходу ударил кулаком по каменной стене. Да, так и будет. Этих — не жаль. Люди, дошедшие до такой, с позволения сказать, жизни, вряд ли сохранили право называть себя людьми, ибо настоящие люди не первое столетие сражаются и умирают за Лигу — между прочим, рядом с их паршивым мирком! А когда на уступе воцарится настоящий порядок и настоящее почитание вождя, шансы найти на этой планете что-нибудь вроде передатчика увеличатся стократно! Вместо того, чтобы ползать по кручам самому или летать на каких-то идиотских крыльях, он начнет посылать экспедиции. Наверняка где-нибудь на дне самого глубокого каньона спрятан ржавый звездолетишко, некогда доставивший сюда первопоселенцев, а если вдруг окажется, что на него наложено табу — что ж, придется изничтожать местные суеверия…

Между прочим, задачу можно и нужно расширить! Почему это стратеги Лиги сочли планету бросовой? Ничуть она не бросовая, а наоборот, находится именно там, где нужно, имеет возобновляемый резерв неквалифицированной рабочей силы, и если подойти с умом, можно устроить ренегатам неприятный сюрприз…

Додумать мысль не удалось. Воздух, минуту назад столь прозрачный, что Леман без труда мог сосчитать уступы на противоположной стене каньона и даже разглядеть черные точки людей, внезапно потемнел. Огромная гудящая туча насекомых, заняв собою весь каньон от стены до стены, стремительно неслась куда-то на восток. Похожие на птиц создания прорезывали тучу наподобие черных молний — то ли охотились, то ли, что вернее, спасались вместе с тучей от неведомого бедствия. Вот одного из птицеподобных закрутило, ударило о скалу, понесло дальше смятым комком…

На всякий случай Леман перешел на бег.

Первый шквал настиг его у водопада, едва не швырнул ничком и заставил пробежаться так, как не снилось спринтеру-рекордсмену. По спине и затылку пребольно застучали насекомые, сразу отбив всякую охоту оборачиваться. Вихрь сдул растрепанную бороду водопада, и стало видно, как люди, только что занимавшиеся своими обыденными делами или мирно дремавшие, спешно образуют тесный, прижатый к скале полукруг. У самой скалы оказались женщины, дети и старики, присевшие на корточки, пригнувшие головы, сцепившиеся локтями в живой шевелящийся монолит, со всех сторон прикрытые мужчинами, также сцепившимися в какое-то нелепое подобие пчелиного роя. Со всех ног бежал к рою давешний косичкобородый знакомец, наклонившись к ветру под немыслимым углом.

— Чужак, скорее! — долетел крик Идрис. — Сейчас начнется!

Повторять не было нужды — Леман уже понял, что надвигается буря, такая же, как та, от которой он прятался в ледниковой трещине, но бушующая в каньоне, как в аэродинамической трубе, и оттого более страшная. Второй шквал, куда сильнее первого, поднял его в воздух и швырнул на копошащуюся кучу людей. Леман сейчас же вцепился в чью-то одежду, в уме похвалив аборигенов за шитье из кож — любую тряпку сразу разорвало бы. И любого одиночку сдует с уступа, как пушинку, спастись можно только так, всем вместе… Дикари дикарями, но в примитивном здравом смысле им не откажешь…

Кто-то ударил его по руке, впился жесткими пальцами в запястье, силясь оторвать чужака от человеческой кучи. Это был косичкобородый. Леман попытался лягнуть его и еще успел изумиться, как в первое мгновение изумляется всякий человек, неожиданно получивший удар в лицо от незнакомого прохожего. — Но тут буря обрушилась по-настоящему, и изумляться стало некогда.

Вряд ли удар стихии длился больше пяти минут, но Леману они показались часами. Дважды его поднимало в воздух и мотало, словно нитку перед вентилятором, дважды онемевшие перетруженные пальцы готовы были разжаться; временами он повисал горизонтально, не в силах вобрать в легкие хоть капельку взбесившегося воздуха, удивляясь тому, что еще жив, не оторван от человеческой кучи, и кто-то — Леман знал кто! — продолжал при любой возможности бить его по рукам, пытался отжать намертво вцепившиеся пальцы…

Буря унеслась, не причинив бед. Один миг пронзительной тишины — и человеческая куча рассыпалась, послышались шутки и смех. Но сейчас Леман меньше всего был готов веселиться.

Его хотели убить! Подло, без предупреждения! И мерзавец наверняка объяснил бы его смерть силой бури и неумением чужака как следует цепляться…

Распираемый яростью, он очутился со своим противником лицом к лицу.

— Ты… — начал косичкобородый.

— Дерьмо! — рявкнул Леман, помогая плечом стремительному полету кулака к физиономии негодяя.

Удар был хорош — косичкобородый впечатался в стену и, замычав, обхватил руками голову. Вовремя вспомнив о его соплеменниках, с трудом подавив горячее желание продолжить расправу с неудачливым убийцей, Леман нащупал в кармане нож. Кинутся — пусть пеняют на себя.

Никто не кинулся. Молчали, смотрели. Из ниши в скальной стене с кряхтеньем выбиралась старуха с двумя спеленутыми младенцами на руках, недоумевающая, отчего мамаши не заберут у нее своих чад… Лишь один мальчонка лет двенадцати приблизился на несколько шагов и, очень серьезно глядя Леману в глаза, произнес писклявым дискантом:

— Не ложись спать на краю.

— Не ложись на краю, — поддержал Радхакришнан.

Остальные закивали.

— Не ложись спать на краю.

— Не ложись…

Косичкобородый отер кровь и поплелся прочь, по виду, начисто забыв о Лемане. Мало-помалу разбрелись кто куда и его соплеменники. Молодая мать принялась кормить хнычущего младенца. Двое мужчин расстелили свертки невыделанной кожи и вновь принялись их скрести. Задержалась лишь Идрис: