Джон Меткалф - Торжествующий мертвец

- Говорю вам - не знаю. Это просто не поддается математической оценке.

- Ну, так. Не поддается. А если бы поддалось, то в конце концов мы бы смогли выследить это проклятое существо и арестовать его за что-нибудь. Но за что? Как бы вы смогли его обвинить? Если бы вы попытались сделать это, я бы возненавидел вас! Абсурдна сама ваша мысль о том, что вы не можете оценить степень его реальности. Однако совершенно необходимо другое заполучить вашего мальчика. А уж потом мы будем молиться, чтобы он вылечился.

- Но что вы думаете на самом деле? Не может... - я заколебался.

- Знаете, что вы собираетесь спросить. Может ли он? Опять может ли? Что мне сказать? Он был здесь. Он - это дурацкое существо, в какой-то степени почти человек. Почему-то он всегда носит перчатки. Кроме того, у него рука действует весьма необычно. Одно я не могу понять: как задушенный или полузадушенный смог отдышаться и покончить с этим. А ведь было... Конечно, он не слишком популярен, а может, даже вызывает страх, но...

Годерих сделал паузу и продолжал:

- Не думаю, что так мы уйдем далеко. Но проще всего говорить, что это вздор. И если вы могли почувствовать это так же, как говорить это, то было бы отлично. А как с шумами? Они продолжаются?

- Мне говорили, что да. Сам же я их не слышал.

- И "комната-убежище", где, как говорят, умерло это первое чудовище. Как оно попало туда? Четко ли признал наш хозяин, что Приваче номер один умер именно там?

- Четко?... Нет вовсе. Он ничего определенного не говорил. Когда же я стал настаивать, чтобы он заявил, что он... первый Приваче умер не там, где я предполагал, Вэньон повел себя весьма странно, был очень груб и бросил мне, что я схожу с ума...

Мы еще продолжали наш разговор, но не пришли к новому выводу; Остался прежний: единственная надежда - немедленно увезти Дэни.

Мы, Годерих и я, решили взять Дэни домой. Этим утром мы предварительно договорились о билетах, чтобы все предусмотреть. Дэни был так изнурен, что наше решение было вполне оправдано. ДУмаю, оба мы понимали, что необходимо проявлять крайнюю осторожность, иначе он погибнет на наших руках или его унесет легким дуновением ветра. Глаза у Дэни потускнели, кожа высохла. В его поведении появилось что-то такое, что трудно описать: наряду с апатией - оживление или даже страх.

После бессонной ночи пришел хмурый день. Ночью мне что-то все время снилось, но я не мог припомнить - что. Главным образом всякая чепуха: Вэньон выступает перед куклами в библиотеке; где-то вдали Дорло катается на роликовых коньках; перемещаясь с одного поля на другое, пугало приближается к замку. Тяжесть этих сновидений угнетала, я проснулся от них со взвинченными нервами.

Наш поезд отбывал из Фоана в десять тридцать. Поднялись мы очень рано. Рассеянно поглядывая на нас из-под насупленных бровей, Дэни ел скромный завтрак. Он был погружен в свои мысли, вдруг резко встрепенулся и нечаянно опрокинул чашку с шоколадом. От неожиданности он открыл рот, чтобы крикнуть, но так и не произнес ни звука.

На этот раз машина хозяина нам не понадобилась. Вчера я заказал такси из Фоана и теперь молил Бога, чтобы оно пришло вовремя. Наш багаж находился в зале. Я дал слугам на чай. Одетый в халат вышел Вэньон, чтобы попрощаться. Кланяясь и крепко пожимая нам руки, он пробормотал что-то вроде "...если вы сможете..."

Наконец, мы все трое выехали. На сердце у меня потеплело, стало легче дышать.

- У тебя все в порядке? - спросил я Дэни.

- О, да...

Он сидел рядом со мной напротив Годериха и мечтательно смотрел в окно. Выражение лица у него было какое-то отрешенное, словно он видел что-то совершенно незнакомое и неинтересное. Его волосы, как я заметил, сильно отросли, нужна была стрижка.

Вдруг из-под сидения послышался слабый лай. Зизи! Не знаю, как это получилось, но животное увязалось за Дэни, и теперь нам нужно будет просить начальника станции вернуть его хозяину.

Выйдя из такси, мы так и сделали, и стали ждать отхода поезда. Когда Годерих и я уже сели в поезд, на секунду или две Дэни потерялся. У меня сердце оборвалось. Но через миг он прибежал со стороны камеры хранения и поднялся к нам.

Как рад я был его появлению! Меня охватило нежное чувство к моему дорогому мальчику, я взял его за руки. Наш поезд набирал скорость. Я чувствовал облегчение и думал о том, что каждая миля приближала мальчика к безопасности. Вряд ли мог я ожидать или надеяться, что мы сможем уехать. В то же время я опасался, что что-то произойдет, остановит или задержит нас, какой-нибудь случай или преграда - и...

Вдруг меня испугало поведение Дэни. Не знаю почему, но он был подавлен.

- Пуга... - пытался он что-то с трудом произнести. Потом, перейдя на французский, сказал: - Пугало, оно там... - После паузы он настойчиво добавил одно слово - Зизи.

К моему великому изумлению собака оказалась здесь, с нами. Но меня волновало не присутствие собаки, а странные взгляды и поведение мальчика.

По параллельной колее нас обгонял другой поезд, должно быть, экспресс. Из коридора прибежала Зизи. Сначала она радостно виляла хвостом, потом странно сникла. С угрожающим ворчанием она спряталась под лавку, на которой сидел Дэни.

- Что это такое, Дэни? В чем дело? - спросил я.

Годерих открыл фляжку с бренди и приложил ее к губам мальчика. Губы двигались медленно и смущенно.

- Пугало... Пугало... там...

Вдруг он со стоном вскочил и бросился в коридор. Я и Годерих пытались остановить его, но не смогли. Собака выскочила из-под лавки, и застыла в дверях, скуля от страха.

Оттолкнув ее ботинком, я выскочил следом за Дэни. Экспресс быстро обгонял нас. Я видел, как его локомотив поровнялся с концом нашего коридора, потом проследовал мимо наших окон.

- Дэни, Дэни! - повторял я. - Что такое? Что ты делаешь?

Он странно изогнулся, пристально глядя на проходящий поезд. Лицо его выражало неописуемый ужас, глаза округлились от страха. Его тело было плотно прижато к стенке, словно он хотел как можно дальше отодвинуться от проходящих мимо вагонов.

То, что произошло потом, особенно ужасно и жутко. Оно настолько не поддается обычному описанию, что даже я - свидетель случившегося считаю невозможным отождествить происшедшее с реальностью. Совершенно не могу это объяснить, но думаю, что тогда случилось нечто страшное с точки зрения Дэни и Рауля: все заранее заготовленные ужасные схемы и механизмы в последний момент не сработали. То, что я увидел или, во всяком случае, думал, что увидел, было результатом страшной ошибки...

Я схватил руку Дэни и дернул. Никакой реакции. С дальней от него стороны два человека выглянули из своего купе и уставились на нас. Зажатый за моей спиной в узком проходе, Годерих старался перекричать грохот двух поездов: