Александр Тюрин - Полдень XXI век, 2012 № 05

Артем пожал плечами.

— А на обходчика, грузчика, кочегара ты подавал?

— Сто раз. Там меня даже на интервью не приглашают.

Алан допил воду и аккуратно протер стаканчик полой рубашки:

— А кого возьмут на эту позицию, не знаешь?

Артем посмотрел за окно. В нескольких километрах от поезда, по ровному участку степи, неслись всадники — полсотни, не больше, и еще полсотни сменных верблюдов, без седоков. Они шли параллельным курсом и даже, кажется, немного быстрее.

— Бичи, — сказал Алан. — Тяжелое время для них — равноденствие… Так кого возьмут на эту… твою позицию?

— Не знаю. Скорее всего, Лукича… — Артем прислушался. — Мы что, замедляем ход?

— Средняя Вилка, технический стоп.

Колеса стучали все тише. Звук замедляющегося движения всегда внушал Артему инстинктивный страх: мы останавливаемся. А ночь не ждет. Ночь идет по пятам, мы не должны стоять, мы не успеем…

Всадники пропали из виду.

— У меня так было, — вдруг заговорил Алан, и по звуку его голоса Артем понял, что будет сказано важное. — Вместо меня на работу взяли одного… шустрика. Умел подкатить к начальству.

Алан вытащил из-под подушки плоскую флягу, плеснул пару капель на донышко пластикового стакана.

— И вот мы остановились, как сейчас. Уголька загрузить, воды закачать, стрелку перевести. Я угостил этого… шустрика сигаретами, у меня как раз хорошие были. Вот вышли вместе покурить на площадку, рядом — никого, кто спит, кто занят. Стоим, я чем-то ему баки забиваю, а поезд тем временем трогается. И вот когда он полез за новой сигареткой, я его…

Лицо Алана неуловимо изменилось.

— Я его высадил, — он выпил одним глотком и облизнул губы. — Насыпь в том месте невысокая, шею не сломаешь, и скорость еще не набрали. Я видел потом долго, как он бежал по шпалам. А вот не надо шустрить, начальству вылизывать.

— Может, он выжил, — сказал Артем, борясь с тошнотой. — Может, бичи его подобрали.

— Дело было летом. Бичи сидели за полярным кругом, радовались длинному дню, и какого лешего им было делать на экваторе.

— Может, другой поезд…

— Нет. Через пару витков мы остановились в Сопках. Стояли долго, я сошел прогуляться. И наткнулся на него. Он, видно, так и шел за поездом на запад. Много прошел, километров тридцать.

— А почему ты думаешь, что это был он?

Поезд остановился. Стало так тихо, как почти не бывает в жизни.

— Средняя Вилка, — хрипло сказал голос в динамике. — Стоянка пятнадцать минут. Всем, не занятым в погрузочных работах, просьба оставаться на своих местах.

— Узнал по одежде, — губы Алана еле шевельнулись. — Времени мало прошло, одежда сохранилась прилично. Ну и… сигареты вывалились из кармана. Мои, я его угощал.

Он вдруг засмеялся — открыто и искренне:

— Я все выдумал! Выдумал, слышишь?

По соседнему пути, в нескольких десятках метров, прокатил, не сбавляя хода, Второй Полуденный поезд.

Составы шли на запад. Катились, дымя трубами, гремя поршнями, грохоча и догоняя солнце, держась на светлой стороне маленькой тяжелой планеты. Полотно изнашивалось, уголь в хранилищах грозил исчерпаться, но пока его хватало, и поезда шли, останавливаясь только затем, чтобы пополнить ресурсы или наскоро починить что-то, поддающееся ремонту.

Полотно укрывало степи и пустыни вдоль экватора. Почва и климат благоволили к рельсам и шпалам, но двенадцать огромных составов, каждые сутки совершавших виток вокруг планеты, изнашивали полотно, а ремонт требовал ресурсов и времени.

Администрация владела точными данными о состоянии путей и механизме работы стрелок. Или делала вид, что владеет такими данными. От выбора пути зависела жизнь состава: ошибившись в выборе дороги, превысив скорость на изношенном участке, можно было потерпеть крушение, как случилось недавно с Пятым Полуденным Экспрессом.

Говорили, что Пятый погиб не сам. Говорили, на рельсах под ним взорвалось самодельное устройство. Казалось, откуда ему взяться? Говорили, за сутки до происшествия в администрации Пятого случился раскол: трое были объявлены путчистами и высажены на станции вместе с семьями. Один из этих троих был штурманом и отлично знал маршрут Экспресса на ближайшие сутки, а другой изгнанник раньше был связан с армией и заведовал оружейным складом.

Говорят, бомбу подложили с таким расчетом, чтобы заметить ее прежде времени было невозможно. Паровоз сошел с рельсов, а за ним головные административные вагоны. Говорят, многие умерли в момент катастрофы и тем спаслись от дальнейшего ужаса.

А вот что совершенно точно — уцелевшие пассажиры Пятого пошли дальше двумя группами. Одни, как звери, инстинктивно бросились на запад, за солнцем. Другие, которых вел кто-то из спасшихся администраторов, взяли на север: стояло лето. В северном полушарии дни были длиннее, и у второй группы была, хоть и призрачная, надежда засветло добраться за полярный круг и найти там бичей с их верблюдами.

Единицы выдержали этот переход. Многих застала ночь. Но те, что пошли на запад, погибли все.

Крушение Пятого отрезало экваториальную ветку, считавшуюся надежной. Поезда теперь шли в обход, южнее и севернее, и на каждом витке вдали проступал силуэт разрушенного поезда. А дальше к западу на протяжении многих километров вдоль дороги лежали останки его пассажиров.

Никто не знал точно, что происходит с человеком Ночью. Те, кто побывал на темной стороне планеты, возвращались под солнце неподвижными кучами тряпья, в которых еще некоторое время угадывались очертания тела…

Артем потер лицо. Второй Полуденный прокатил мимо, последний вагон мотался на стыках, и на открытой площадке трепетало вывешенное для просушки белье. Девочка лет двенадцати махнула рукой, увидев, что Артем на нее смотрит, и заулыбалась.

В двенадцать лет еще жива вера, что все люди хорошие. Даже те, кто едет в другом поезде. И можно махать им рукой и улыбаться. И даже часовой с автоматом помашет в ответ.

Пока ты не побежишь к нему, умоляя взять на платформу. Вот тогда смеяться будет дуло автомата… Мимо пассажиров Пятого катил состав за составом, и ни один не замедлил ход.

Артем опомнился. Интервью с коричневым костюмом, а потом разговор с Аланом ввели его в неподобающе мрачное состояние духа. Хотя унывать смешно: за неделю он обязательно найдет работу, а еще у него есть право на семь дней социальной помощи…

Стоянка затягивалась: не пятнадцать минут прошло, а целых полчаса. О чем-то переговаривались голоса в динамиках раций, обходчик пробежал по старому перрону по направлению к голове.

— В пятьдесят втором вагоне треснуло колесо, — сказал Алан.