Такаюки Тацуми - Гордиев узел. Современная японская научная фантастика

XX век стал веком научной фантастики.

О. Б. Хардисон-младший [1] Хардисон-младший О.Б. — американский литературовед и культуролог. писал, что в начале XX века «произошел резкий взрыв общественного сознания, причем во многих областях и в мировом масштабе. В науке это выразилось в появлении теории относительности и квантовой механики, в области изобразительного искусства — в футуризме и кубизме, в архитектуре — в эстетике функционализма, разработанной в школе „Баухауз“ [2] Школа «Баухауз» — высшая школа строительства и художественного конструирования, основанная в 1919 г. в Германии. , в литературе — в дадаизме и модернизме. Разнообразные школы и направления возникали буквально одно за другим». В этой связи закономерно появление футурологического фильма «Метрополис», снятого в 1926 году немецким кинорежиссером Фрицем Лангом, которого вдохновило посещение Нью-Йорка. Практически в то же время американец Хьюго Гернсбек начал издавать в виде «палп-фикшн» [3] «Палп-фикшн» — буквально «литература на дешевой бумаге», термин для обозначения литературы «низких» жанров, «чтива». Фильм Квентина Тарантино «Pulp Fiction» в российском прокате шел под названием «Криминальное чтиво». первый в мире специализированный научно-фантастический журнал «Удивительные истории» («Amazing Stories»).

Таким образом, в первой половине XX века научную фантастику (НФ) понимали как предсказание будущего (Х. Гернсбек), а затем как «литературу логической экстраполяции» (Дж. Кэмпбелл). 50-е годы — «золотой век научной фантастики» — породили Артура Кларка, Айзека Азимова, Роберта Хайнлайна и других певцов космической фантастики.

Вторая половина века фантастики пришлась на пик «холодной войны» между СССР и США. Наступила пора переосмысления сути этого жанра. Майкл Муркок, Джеймс Грэм Баллард, Филипп Дик и Станислав Лем выдвинули идею о том, что научная фантастика представляет собой скорее философскую литературу и в центре ее внимания должен быть не макрокосм, а микрокосм — внутренний мир человека. Урсула Ле Гуин и Джеймс Типтри-младший [4] Джеймс Типтри-младший — псевдоним американской писательницы Алисы Шелдон (1915—1987). С 1952 по 1955 г. — ответственная сотрудница ЦРУ, которое Шелдон самовольно покинула, взяв вымышленную фамилию. Сделала блестящую карьеру в научной фантастике. Тайна псевдонима открылась только после самоубийства Шелдон и ее мужа, совершенного супругами по сговору. пошли еще дальше — и внесли новую, феминистскую струю, обратившись к «гендерной фантастике». В центре внимания оказались теперь различия внутреннего мира мужчины и женщины. В 80-е годы Уильям Гибсон и Брюс Стерлинг затеяли игры с киберпространством, создав субжанр под названием «киберпанк» [5] Гибсон Уильям и Стерлинг Брюс — лидеры и идеологи движения «киберпанк», одного из субжанров современной научной фантастики, «родоначальником» которого стал культовый роман Уильяма Гибсона «Невромант» (1984). «Киберпанк» был задуман как своего рода внутрижанровая революция, но не прожил в научной фантастике и двух десятилетий и распался на множество течений — в том числе и внелитературных. Сегодня под киберпанком в литературе каждый понимает свое. .

По такому пути шло творческое «освоение» пионерами фантастики нового, неизведанного жанра — пока НФ не стала тем, чем она является сегодня.

В 90-х годах прошлого столетия «холодная война» завершилась, однако по всему миру прокатилась волна трагедий, связанных с религиозным фанатизмом и тоталитарными и религиозными сектами, и творческая фантазия устремилась от конструктивной утопии к ее антиподу и молчаливому спутнику — к дистопии [6] Дистопия — направление в научно-фантастической литературе, авторы которого рисуют мир (не обязательно будущего) худшим, чем нынешний. Часто вместо «дистопии» используют, не совсем корректно, термин «антиутопия». . Витавшая в воздухе напряженность материализовалась на пороге нового столетия, когда 11 сентября 2001 года в результате террористических актов рухнули башни-близнецы Всемирного Торгового Центра в Нью-Йорке и было повреждено здание Пентагона. Тут все мы, наконец, осознали, что живем в глобальном пространстве, где сталкиваются абсолютно различные системы ценностей. XX век, безусловно, был веком научной фантастики, но теперь, когда мы уже переступили порог нового, «постфантастического» столетия, мечты и фантазии о будущем, десятилетиями будоражившие умы человечества, воплотились в жизненную реальность.

Итак, не вызывает сомнений факт, что развитие жанра научной фантастики в XX веке тесно связано с развитием цивилизации, по крайней мере, в Европе и Америке. Правда, в Японии этот жанр стартовал на целых полстолетия позже и не столь глубоко проник в общественное сознание.

Возможно, во всем мире японская НФ на рубеже нового века ассоциируется прежде всего с японскими комиксами манга и японскими мультипликационными фильмами (анимэ). В 60-е годы XX века по всей Америке большой популярностью пользовался сериал японского аниматора Осаму Тэдзука «Астробой» («Тэцуван Атому»), по которому до сих пор создаются римейки, а в 2002 году фильм режиссера Хаяо Миядзаки «Унесенные призраками» («Сэн то Тихиро-но камикакуси») был выдвинут на соискание «Гран-при» Американской академии киноискусства. Таким образом, основополагающим элементом, базой японской научной фантастики, сложившейся за последние полвека, не без основания можно считать массовое зрелищное искусство. Однако следует подчеркнуть, что визуальный ряд японской научной фантастики сформировался на основе опыта, накопленного западной научно-фантастической литературой, начиная с Эдгара По, Жюля Верна, Герберта Уэллса и кончая современными писателями. При этом заимствованный материал обретал на японской почве совершенно иную форму, что необходимо учитывать, изучая процесс развития жанра НФ в Японии. Бывший президент Ассоциации исследователей научной фантастики, профессор Кентского университета Дональд Хасслер отмечал, что англо-американской научной фантастике в целом присущ своеобразный налет эскепизма, ухода от действительности, который легко перерождается в авантюристический дух пионеров-первопроходцев, коренящийся в достижениях науки и техники, и лишь маленький, незаметный шажок отделяет эту систему ценностей от национализма и даже фашизма. Подобных примеров можно привести немало. Японская же научная фантастика, напротив, со времен пионеров жанра Кобо Абэ и Сакё Комацу имела в своей основе механизм, превращавший послевоенные пораженческие настроения в созидательную энергию. Я бы назвал это явление креативным мазохизмом. Его воздействие ощущается очень явственно. В результате японские писатели-фантасты хоть и воспринимали западное мировоззрение пионеров НФ и дух американизма, но остались верны идеалам демократии, помня боль нанесенной фашизмом травмы и горечь поражения в войне.