Владимир Михайлов - Люди Приземелья

— Я отдыхаю, — на всякий случай сказал Кедрин.

Холодовский кивнул:

— Вот, лежу, думаю…

— О чем?

— Да так…

Холодовский поднял брови.

— Вы помните, что был несчастный случай в связи с запахом?

— Конечно. Он появляется непонятно откуда…

— Непонятно, — подтвердил Холодовский. — Да?

— Ну?

— Должно быть понятно. Так?

— Безусловно, но…

— Значит, об этом и надо думать. Работать под угрозой нельзя. Это изматывает людей. Раньше мы могли бы прекратить монтаж до окончательного выяснения. Сейчас это невозможно. Но это не значит, что мы согласны жертвовать собой просто так.

А не просто так — можно?.. И как это — не просто так? Но вслух Кедрин сказал другое:

— Я слишком мало знаю для того, чтобы думать над такой проблемой.

— Больше не знает никто. Конечно, теоретики со временем найдут объяснение. Но работать надо сейчас. То есть — уже сейчас необходимо защитить людей.

— Не имея теории — возможно ли это?

— Ну, чтобы защитить дом от молнии, не обязательно знать об электричестве все без исключения. Как вы помните, громоотвод опередил науку.

— Понял.

— Защита людей поручена Особому звену. Только что созданному.

— Людей сняли с монтажа?

— Нет. Монтаж — сам по себе. Но есть и свободное время.

— Ага… И кто в этом звене?

— Гур, Дуглас, я… Опытные монтажники.

— Значит, во всяком случае, не я, — не без некоторого облегчения отметил Кедрин.

— Но ведь ты не хочешь быть в стороне? — Холодовский внезапно употребил крепкое, бьющее в лоб «ты», и это смутило Кедрина.

— Я… Ну, разумеется…

— Я так и думал. Тогда слушай…

— Одну минуту, — испугался Кедрин. — Не сразу… Не сейчас.

— Вы слишком заняты? — голос был полон иронии.

— Я хотел только…

— Ну? Чего же? Не стесняйся!

Сказать? Невозможно. Хотя… Он может объяснить, где она, чтобы не искать зря. Сказать.

— Я хочу сначала встретиться с Ирэн.

— А, собственно, зачем тебе? Ты ее не знаешь.

— Она ведь не родилась на этом спутнике!

— Ах, вот что… — задумчиво проговорил Холодовский. — Вот оно что…

— Он помолчал. — Тогда тем более — не надо.

— По-моему, это мое личное дело.

— Нет. Если тебе просто скучно — тогда это личное дело, но недостойное. А если…

— Если не просто?

— Тогда дело касается не только тебя, но еще и Велигая. Не секрет. И как раз теперь нельзя.

— Иными словами…

— Не надо иных слов, — прервал его Холодовский. — Гибнут люди. И если Велигая что-то будет отвлекать от дела, заставит зря расходовать энергию, нервы, все…

— А если я не могу иначе?

— Тогда я посажу вас на первый же корабль: улетайте на Планету.

Последовала долгая пауза. Кедрин прервал ее:

— Слушайте, — сказал он. — Вы хоть раз любили?

— Да сто раз, — небрежно кивнул Холодовский. — Ну и что? Все равно ради этого не стоит отвлекаться от работы.

— Так, так… — протянул Кедрин.

Ты был влюблен сто раз; значит, ни разу. И ты мне внушаешь! А что сказал бы Меркулин?

Кедрин задумался. Странно: Учитель сказал бы то же самое. Да однажды он и сказал так, почти слово в слово.

— Хорошо… — медленно проговорил Кедрин. — Я ничего не стану делать… пока.

— Вот и чудесно. Итак, вернемся к нашему главному делу. Как мы уже заметили, все зависит от одного: что же такое — запах? Это, гласит одна из теорий, электромагнитные колебания в миллиметровом диапазоне. Элементарная логика: колебания эти могут попадать в скваммер только из пространства. Так?

— Да, логично.

— Значит, нужна экранировка: или скваммеров, или пространства, в котором происходит работа. Что бы выбрал ты?

— Но ведь металл скваммеров — тоже экран.

— По-видимому, его недостаточно.

— Скваммеры, конечно.

— А мне кажется, наоборот. Экранировать скваммеры — значит фактически изготовить их заново: работа тонкая и фасонная. А рабочее пространство…

— Проще. Но куда больше!

— Объем — не страшно. Земля готова помочь, чем угодно, только бы работа не прекращалась. Но тут все нуждается в расчете. Ты поможешь?

— Помогу, — согласился Кедрин.

— Хорошо. Тогда завтра — начинаем. А пока я пойду.

— Погоди, — сказал Кедрин. — А что ты будешь делать сейчас?

— Мечтать, — сказал Холодовский.

— О ком?

— Ни о ком. О городах.

— Тянет на Землю?

Холодовский качнул головой.

— Когда я состарюсь и не смогу строить корабли — лет через девяносто-сто, — я построю город. Чудесный город на берегу океана. Это будет город для старых монтажников и пилотов. Для тех, кто строил корабли и летал на них. У нас будут свои корабли, и умирать мы будем в океане, а не в постели.

— На Земле нет больше бурь.

— Разве я стану строить город на Земле? Есть один океан в мире: океан пространства — времени. Здесь, на его берегу я и построю город.

— Я думаю, — сказал Кедрин, — до таких городов еще далеко.

— Нет, — проговорил Холодовский, — близко. Они рядом, эти города. Я уже вижу их огни.

— Что же, — сказал Кедрин. — И об этом можно мечтать…

— Можно, — сказал Холодовский, уходя.

Он мечтает о городах. А о чем теперь осталось мечтать тебе? О победе над запахом? Об этом можно размышлять. Но мечтать…

На Земле в таких случаях идут гулять.

Ну что же, неплохая мысль…

Кедрин вышел в коридор. В нем был фиолетовый сумрак позднего вечера. Но чем дальше от каюты уходил Кедрин, тем ярче становилось освещение. Около кают-компании был уже день. А в соседнем коридоре, куда он заглянул, стояла ночь. Люди отдыхали в своих каютах, и, наверное, как и на Земле, только наиболее одержимые поиском, те, у кого решение было уже близко-близко, оставались в своих лабораториях, и для них смена суточных циклов превращалась в пустой звук.

Завтра сдадут планетолет. Наверное, сразу же заложат большой корабль. «Длинный», как здесь говорят. Работать придется еще раза в полтора больше. Лабораторные проблемы будут отложены — замрут приборы, застынут в сосудах реактивы, в кабинетах и студиях спутника останутся недописанные книги, полотна, незаконченные скульптуры. Люди забудут, что они — ученые, конструкторы, художники. Останутся только монтажники. Только таким образом можно спасти людей. Каждый пожертвует чем-то.

Да, Холодовский прав.

Кедрин остановился у входа в кают-компанию. Здесь была зелень, деревья росли прямо из тугого пластикового пола, под ними были расставлены столики. Кедрин прикинул: если придет пополнение, тут станет тесновато. Неудивительно: спутнику уже много лет, а кораблей будет строиться, пожалуй, все больше.

В одном углу кают-компании играла музыка, люди то плавно, то резко, порывисто двигались в танце. Откуда-то доносилась песня; в ней были грусть и непреклонность — грусть о Земле и непреклонная воля уходить все дальше от нее, потому что иначе не может человечество.