Владимир Михайлов - Люди Приземелья

Он приближался. Велигай стоял в скваммере на откинутой площадке звездолета, пока — в одиночестве. Но катер все приближался, и все знали, кого он несет в своей объемистой кабине.

Катер плавно повернул, и хотелось верить, что и сам он слегка изогнулся в повороте, настолько красивым было это движение. Затем, выбросив голубоватое облачко, катер замер напротив открытого люка.

Установили переходник. Это был праздничный переходник, прозрачный. И каждый монтажник видел, как открылся люк катера и из него стали появляться люди.

Это были новые хозяева корабля, до этой минуты принадлежавшего еще людям Звездолетного пояса, и в первую очередь — монтажникам. А теперь пришли пилоты. В ярких мягких костюмах они выходили из катера, проходили по прозрачному переходнику, приветствуя монтажников, столпившихся в пространстве. Потом они исчезали в разверстом люке их нового дома, называвшегося «Джордано».

Велигай успел тоже скрыться в глубине, но потом появился опять, на этот раз без скваммера. Он встретил второго пилота и своего помощника. Они улыбнулись друг другу: может быть вспомнили полет на маленьком кораблике по имени «Зеленый кузнечик».

Второй пилот был последним; люк катера закрылся. На площадке звездолета стоял теперь снова один Велигай; вот он поднял руку, прощаясь со всеми. Монтажники взметнули правые руки скваммеров, прощаясь в свою очередь с человеком, само имя которого очень много значило для них. Потом крышка люка медленно поползла вверх, навстречу ей изнутри выдвинулась вторая.

Светлое пятно закрылось, тотчас же раздалась команда. Монтажники заняли заранее определенные позиции. Тело корабля еще миг блестело в лучах прожекторов. Потом внезапно вспыхнули все иллюминаторы и опознавательные огни, и корабль превратился в лучащуюся драгоценность. Трудно было поверить, что это они, монтажники, создали такое чудо, а еще вернее — воскресили его, вернули к жизни, к походам и подвигам. Потому что подвиги совершают не только люди, но и корабли…

Проба огней была всего лишь началом последних, предстартовых испытаний корабля. Теперь освещенный «Джордано», казалось, шевелился: открывались и закрывались грузовые люки, выдвигались смотровые площадки и мостики, поворачивались, втягивались и вытягивались антенны, и каждый раз кто-то из монтажников — тот, что монтировал этот мостит или антенну, горделиво взглядывал на соседей, хотя все заранее знали, что ни одно устройство не может отказать.

Корабль шевелился, как ребенок, двигающий ногами и руками просто потому, кажется, что движение доставляет ему радость. Но на самом деле все эти движения означали, что «Джордано» уже готов к работе. Челюсти люков захлопнулись, выдвинулись нужные и втянулись лишние пока антенны. И, казалось, еще тише стало в уже и без того безмолвном пространстве.

Уходил сын Звездолетного пояса, и ему предстояло увидеть еще много нового, а здесь оставалась память, которая должна была помочь родиться новым кораблям. Уходил; все ждали этой минуты, и, как всегда, никто ее не заметил. Но «Джордано» уже не висел на месте: погасла одна звезда, вторая, и вот движение стало уже заметным, и едва видимое глазом голубоватое облачко дрожало в зоне выхлопа стартовых двигателей. Звездные же будут включены лишь вдалеке от планеты. Корабль уходил, сверкая, как созвездие, равный среди равных во Вселенной, небесное тело галактического ранга. Никто бы не взялся предсказать его вторую звездную судьбу, но все знали, что она будет прекрасна… А ход корабля все убыстрялся, корабль торопился в вечный день Пространства — потому что не может быть ночи там, где сияют миллиарды солнц.

На орбите Трансцербера нетерпение достигает апогея.

Все знают, что «Джордано» в пути. Все знают, что скорость корабля велика. Но, хотя скорость «Транса» меньше, он находится куда ближе. Светлая точка словно бы и не приближается, но яркость ее с каждым днем нарастает. Люди сравнивают скорости и расстояния, переводят их в дни, потом в часы. Они делают это и в уме, и с помощью вычислительных машин.

Сначала кажется, что «Джордано» успеет. На «Гончем псе» царит праздничное настроение. Но неугомонный Транс как будто снова немного увеличивает скорость. Вот непонятное тело! Если бы научный образ мысли не обязывал ко многому, то, пожалуй… Но сейчас это, в общем, уже все равно.

Все равно, потому что опасность можно предотвратить, если понимаешь, каков ее источник. А здесь?

…Проникая через иллюминаторы, голубоватый свет заливает рубку. Настал час. Все молчат и, сами того не замечая, принимают такие позы, чтобы можно было удержаться, устоять…

Но не устоять им, потому что Транс приближается со скоростью трех километров в секунду. Посадка будет жесткой. Все произойдет мгновенно и безболезненно.

Тишина. Потом кто-то из ученых вздыхает:

— Если бы знать с уверенностью заранее… мы бы не стали так затруднять Землю.

И снова молчание.

Космический разведчик, набитый материалами, убыл на Землю три часа тому назад. Он достаточно быстр, он уйдет. Но аппараты продолжают щелкать, замерять, записывать. Может быть, что-нибудь уцелеет, и люди найдут.

— Алло! — доносится из динамиков голос «Джордано». — Как вы? Мы уже близко, мы затормаживаемся! Мы идем…

«Джордано» не спрашивает, продержатся ли. Вопрос ни к чему. И снова в рубке «Пса» тишина. Только капитан Лобов размеренным, будничным голосом считает:

— Сорок…

И пауза. Страшно долгая минутная пауза.

— Тридцать девять…

Другой ученый размышляет вслух:

— Интересно все-таки, что это такое?

— Тридцать четыре… — вместо ответа говорит капитан Лобов.

— Боюсь, — начинает третий ученый, — что виноваты мы сами. Включая диагравионный двигатель в поле тяготения тела мы, возможно, вызвали какое-нибудь нарушение характеристик этого поля. На Земле мы об этом только мечтали, а тут, к несчастью…

— Тридцать две минуты до встречи, — хладнокровно отсчитывает капитан Лобов. — Время заканчивать все работы. На корабле должен быть порядок.

Порядок наводится быстро и без суеты. Привычное дело, как-никак. Капитан Лобов придирчивым взглядом обводит помещение, и кажется, не находит ничего такого к чему следовало бы придраться.

— Двадцать, — говорит он.

— Ну, — смущенно предлагает четвертый ученый. — Давайте, что ли, по обычаю…

Он неловко целует стоящего рядом пилота. Другие тоже целуются.

Это всегда выглядит немного смешно, когда целуются мужчины, хотя на самом деле иногда это бывает страшно.

Капитан Лобов вытирает губы:

— Семнадцать Минут…

Теперь время течет очень быстро.

— Десять…

— Восемь минут…

На полу гардеробного зала лежит тончайший слой пыля. Трудно сказать, откуда вообще могла появиться пыль здесь, на спутнике-семь; это ведь не Земля… И тем не менее, стоит несколько дней не заходить в зал, как пыль покрывает матовый пластик.