Владимир Михайлов - Приют ветеранов

Замыкавшие колонну грузовики успели уже объехать аварийный джип и сейчас последний из них скрывался за забором. Милов выглянул. Теперь уже все седоки застрявшей машины вылезли; затеплились огоньки сигарет, послышался негромкий разговор — судя по интонациям, встревожен никто не был: дорожная неприятность, только и всего.

Милов запустил мотор; как никогда, порадовался тихой работе хорошо отрегулированного механизма. Включил передний мост, за ним и демультипликатор, чтобы взобраться на насыпь наверняка, без осечек: не забывал, что оружие у солдат заряжено, конечно же, боевыми. Машина, словно ощутив серьезность положения, повела себя образцово: с приглушенным рокотом, без завываний, не пробуксовывая, выползла на бетон, — не зажигая огней, разумеется. Милов так и не понял, заметили ли оставшиеся позади, что на дороге появилась посторонняя машина. Вряд ли, потому что этого не ожидали: тут не было никакой развилки, и автомобилю было взяться просто неоткуда. Если же заметили (Милов, оказавшись на дороге, почти сразу включил габариты), то скорее всего решили, что это одна из своих — задержалась, чтобы оказать при нужде помощь; убедившись же в том, что опасности нет, а с установкой запаски справятся и без них, тронулась, догоняя колонну. Так или иначе, Милова никто не окликнул.

Он догнал колонну как раз тогда, когда она разделилась на три группы и каждая двинулась, как и предполагалось, по своему маршруту. Милов последовал за самой дальней, маленькой, всего из двух джипов, но обгонять грузовик не стал (здесь, между глухими заборами, это крайне затруднительно), а поехал за ним, соблюдая установленную дистанцию. Держись он вместе с остальными двумя, кто-нибудь, чего доброго, мог бы заметить, что силуэты машин не вполне совпадают; чтобы убедиться, осветил бы миловский номер — и все провалилось бы: тут, между заборами, и убежать было бы некуда. Милов, спокойно ведя машину, прикинул время, включил компьютер, на экране снова засветились полицейские машины. Как и предвидел Милов, они покинули свои точки и приближались, тоже по всем трем проездам, рассчитывая где-нибудь зажать беглеца между военными и своими машинами. И, безусловно, шансы на это у них велики.

Милов напряженно соображал; тут надо было думать самому, никакой компьютер не помог бы. Впереди несколько перекрестков, и все они будут просматриваться из машин. Из этих поперечных переулков лишь один не кончался тупиком, но, крутясь и извиваясь, вливался — немного в стороне-в другую дорогу, которая уже, в свою очередь, «впадала» в магистраль, уводившую из города. В другом направлении она вела к центру, но гам Милов уже побывал, спасибо. Это было единственным шансом Милова, и воспользоваться им даст лишь один случай: если военные приблизятся к нему раньше, чем отставший джип нагонит их и тем самым лишит Милова возможности какого-то маневра, а кроме того, очень быстро станет ясно, что в колонну затесалась чужая машина. Тот джип тоже засветился на дисплее — значит, тронулся с места; счет времени пошел теперь на секунды.

Милов через ноктовизор посмотрел на солдат в грузовике; лавки там были расположены вдоль бортов, тент сзади распахнут — для вентиляции, наверное; так что, начни Милов маневрировать, его легко заметили бы — стоило лишь немного повернуть голову. Но солдаты, какой и надеялся, дремали. А что еще остается поднятому среди ночи воину, если ему не подается никакой команды? Солдат спит каждую свободную минуту, если нечего поесть. Во всяком случае, российский, но Милов полагал, что вояки всех армии планеты в этом отношении одинаковы.

Нужного ему перекрестка достигли буквально за несколько секунд до того, как, судя по картинке на дисплее, отставший джип появился бы из-за последнего поворота. Милову казалось, что колонна минует перекресток по-черепашьи, чуть ли не совсем остановилась. Наконец настала и его очередь. Мгновенные взгляды направо, налево. Все три подразделения колонны шли с образцовой синхронностью: замыкающие грузовики как раз покидали перекресток. Пора. Милов выключил огни. Резко свернул. Невольно втянул голову в плечи, ожидая то ли окрика, то ли выстрела вдогонку. Никто не потревожил.

Взглянув на дисплей, он уверился, что на нужной дороге и никто вроде бы его впереди не подстерегал.

Милов увеличил скорость, включил ближний свет. Сделал это он после того, как — видно было в зеркало заднего вида — отставший джип проскочил перекресток, догоняя своих. Тогда Милов остановился. Нажал одну из кнопок на приборной панели. Обождав секунду-другую, вылез. Обошел машину. Все получилось как надо: прежние номера ушли в специально прорезанную потайную (не зная — не заметишь) щель, их место заняла другая табличка, на сей раз с иорданскими номерами. Ми-лову почему-то не понравилось, он вернулся и нажал еще раз; теперь вылезли тунисские номера. Это его удовлетворило. Он уселся, захлопнул дверцу и поехал, надеясь на последнюю милость судьбы: чтобы у Докинга хватило терпения дождаться его, потому что условленные полтора часа были уже на исходе, а до резиденции английского коллеги было еще ехать и ехать.

На безлюдном по ночному времени проезде, временами слегка пошевеливая руль, Милов напевал:

День, ночь, день, ночь Мы идем по Африке, День, ночь, день, ночь Все по той же Африке, Пыль, пыль, пыль, пыль От шагающих сапог…

Пыли и на самом деле за ним поднимался густой шлейф. Такая дорога наверняка не вела к военному городку.

Роялист, похоже, начал нервничать. Он так и не понял, у кого же он в гостях. Разговоры шли, но все какие-то обтекаемые, скользкие. Не раз уже казалось: ага, все ясно — но тут же что-то заставляло предполагать совершенно противоположное. Вот, например.

Поскольку некий авторитет все никак не приезжал для того, чтобы с ним потолковать, Петр Стефанович совсем уже было поверил, что держат его менты. Загорский стал развивать версию о том, что он человек, к преступным делам совершенно непричастный. Выпить не чуждается — это да, но не более того. Ну а уж если человек немного перебрал, то с него, как говорится, и взятки гладки. Так что в этой истории он, так сказать, сторона пострадавшая.

— Ну конечно, ну понятное дело, — соглашался с ним собеседник — всегда один и тот же. — Ты чистый лох, так, что ли? Фраерочек.

— Нормальный гражданин я…

— Ну да, ну да. Плеснуть под жабры — вот и вся твоя вина…

— В смысле выпить? Ну, я ведь вам сказал откровенно…

— Да слыхал я, что ты тут верзил. Значит, никогда не барабанил?

— Простите, не понял…

— А вот один наш черпун божится, что вы с ним лет более десяти назад вместе мочили рога на Печоре, у комиков в зоне. И ты там отзвонил полный червонец, в республике нефти, по мокроте, и кликали тебя тогда Роялист. Врал, что ли, кустарь?