Владимир Михайлов - Приют ветеранов

— Еще не вечер, — пробормотал себе под нос. И уже громче спросил у Милова:

— Значит, что, весь их багаж?

— Весь, — угрюмо ответил тот. — Эти вот сумки-и все. Не считая того ящика. С ними они и в самолет садились.

— А вы не ошиблись в расчетах?

— Могли…

Докинг пробормотал голосом воришки, пойманного с поличным:

— Они действительно не везут с собой ничего. Но, может быть, их груз — контейнеры с тканями — был погружен и укрыт в самолете заранее и выгружать его они будут тоже потом и не здесь — вдруг механики…

— Поищем и там, — пообещал Мерцалов.

— Груз заметный — контейнеры с человеческими органами. Они выглядят, как…

— Знаем, как выглядят, — перебил генерал, щеголяя произношением.

— Скандала не будет? — спросил Милов. — Они там в Ксении народ обидчивый.

— Примем меры. Скажем: есть сообщение, что в самолете бомба. Они сами рады будут показать все на свете.

— Остроумно, — сказал Милов. — Только ничего мы там не найдем.

— Выходит, по-твоему, груза все-таки не было?

— Отчего же. Был. Но они только что его выгрузили. На наших глазах.

Докинг только пожал плечами. Мерцалов сделал вид, что ничего не слышал. А может, и слышал, но не понял. Так ему было спокойнее.

Пара белья, еще один — запасной — камуфляжный костюм, резервные солдатские башмаки, сандалии — вот и все, что содержалось в любой из ветеранских дорожных сумок. И ничего сверх: ни сигарет, ни колоды карт или, скажем, игральных костей для скрашивания бесконечного инвалидного досуга, ни бритвы или мыльницы, зубной щетки, не говоря уже о бутылке чего-нибудь укрепляющего дух…

Таможенник не утерпел, чтобы не поинтересоваться:

— У них, что же, и бороды не растут? Хоть бы у одного нашлась бритва.

— Мы их бреем, — охотно ответила мисс Кальдер. — Они сами просто не в состоянии. Вы посмотрите на них внимательно: они ведь и ногами с трудом передвигают.

— Да, война… — сочувственно произнес инспектор.

— Вы еще не знаете, что такое африканская война, — продолжала мисс Кальдер. — Гражданская. Где нет никаких законов.

Инспектор лишь вздохнул.

— Представляю, каково вам возиться. С ними не очень опасно? Все-таки женщинам всегда труднее, а парни у вас какие-то мрачные.

Мисс Кальдер успокоила:

— Нет, ветераны вообще-то тихие. Они сейчас скорее растения, чем люди. Живут чисто физиологически.

— Как же вы выдерживаете?

— Мы должны быть гуманными, — строго сказала мисс Кальдер.

— Да, разумеется. Ну что ж, у вас все в порядке. Желаю успеха.

И таможенник проводил последнюю прошедшую досмотр пару печальным взглядом. За соседним столом в это время закончили досматривать Урбса. У него, разумеется, и бритва была, и зубная щетка. Но ничего такого, запрещенного к ввозу в страну. Было немного денег. Инспектор деликатно не стал уточнять, однако Урбс объяснил сам:

— У нашего учреждения имеется счет в банке в этом городе. Так что необходимыми средствами мы обеспечены.

— Очень рад, — вежливо сказал таможенник. — А вы не скажете, что у вас за консервы?

На столе стояла металлическая литровая банка.

— Ананас, ломтиками. Обожаю…

— Да, вкусная вещь. Вы позволите?.. И, не дожидаясь согласия, протянул банку подошедшему чиновнику.

— Просмотри на всякий случай… Урбс улыбнулся.

— Собственно, я не собирался есть их сейчас. Но если вы настаиваете…

— Нимало. Съедите, когда будет желание, — ответил таможенник.

«Хорош бы я был, если б…» — подумал Урбс.

Банка вновь оказалась на столе. Принесший ее сказал лишь:

— Соответствует.

Целость ее не была нарушена.

— Все в порядке, — проговорил инспектор, ставя штамп.

Надворов приземлился во Внукове. Пересел на вызванный заранее служебный вертолет и приказал везти в Шереметьево. Глянув на часы, понял, что успеет вовремя.

— Болтуны, — рассердился Мерцалов. Они в помещении милиции слышали все эти разговоры до последнего слова. — Тем не менее ясно: прибывшие не везут с собой ни-че-го. Так-то, господа хорошие. Выходит, Милов, твоя правда: пустой номер. Мне вот только что доложили по интерполовской сети: где-то в Данзании взяли группу с тканями — в контейнерах. Старым способом перевозили. Поэтому вряд ли туг будут какие-то сюрпризы.

— Наверное, все увезено тирийцами, — предположил Докинг.

Милов вообще не отреагировал; похоже, он этих слов вовсе и не слышал. Он смотрел на экран монитора так, словно там показывали самый лихой детектив. А к уху прижимал телефонную трубку: ему звонили от Географа, и теперь он внимательно слушал то, что ему объясняли. Потом ответил собеседнику на том конце провода:

— Такое я видел, просто не сумел взять — обстоятельства не позволили. На животных, да. А другие… держал в руках. Немедленно позвоню, узнаю результат. Скорее всего это именно те штуки и есть. Приемные антенны.

Он набрал номер Евы в Штатах. Ему необходима была информация. Через минуту Ева сняла трубку.

— Слушаю. О, это ты, Дан? Как я рада!.. Где ты? Дома? Прекрасно. Я начала уже волноваться. Все благополучно?

— Об этом потом. Я на службе и звоню по делу. Ты помнишь, тогда увезла с собой стимулятор из леса… Я просил тебя показать его специалистам. Ты сделала?

— Ах, ты вот о чем! А я-то подумала…

— Я позвоню тебе сегодня же вечером из дому, тогда поговорим по душам. А сейчас, повторяю, я на работе…

— Понимаю. Хорошо, буду ждать. О той штуке: я показала ее. Это не сердечный стимулятор, а совсем другая конструкция, оказывается. Очень недавняя разработка, совершенно секретная, они не понимают, как она могла туда попасть…

— Помозгуем еще. И для чего же она служит?

— Она дает возможность управлять человеком при его отключенном сознании. Или подавленном. При помощи специального генератора определенных частот. Такие генераторы тоже существуют, но на рынке они никогда не появлялись.

— Выходит, появились — на черном рынке. Хорошо, это мне и нужно знать. Большое тебе спасибо — и до вечера.

Он положил трубку, жалея, что не было времени поговорить побольше за казенный счет И снова повернулся к экрану.

А на экране красовались все те же ветераны — двадцать пар, словно мальчики из детского сада, только, в отличие от детей, смирные и равнодушные ко всему окружающему. Они ритмично и тяжело шагали к выходу. Девушка — впереди. Урбс — сзади. Раз — два. Раз — два…

— Что она их, на каждом шагу фотографирует? — Вопрос Мерцалов задал, похоже, самому себе в тот миг, когда девушка, повернувшись лицом к следовавшей за ней группе, в очередной раз шевельнула рычажком своей камеры, что висела у нее на груди.

Колонна словно по команде остановилась.

— Вот дрессировка… — снова пробормотал Мерцалов. Ему всегда легче думалось, если мысли озвучивались.