Виктор Дубчек - Эльфийская ночь

Он ещё раз почесал спину, оттолкнулся от земли и, аккуратно переступая замызганными кроссовками, осторожно двинулся по сырой осенней земле, забирая к северу, в ельник – ближе к излучине. Чем чёрт не шутит.

Капитан успел пройти метров пятьдесят, когда длинная очередь прошлась у него над головой, срезая ветки, засыпая вялыми иголками и древесной трухой. Он на рефлексах ушёл в сторону, перекатился по земле и вскинул автомат.

Первые выстрелы в лесу всегда ложатся выше, даже у бывалых людей. А эти-то… не чета тебе, а, капитан? Сейчас пару рожков – сплясали бы, а как же.

В просвете мелькнул камуфляж – городской. Это кто ж у нас тут умный-то такой… Придерживая дыхание, капитан вытянул спусковой крючок.

Звук выстрела слился с криком боли. С той стороны тут же прогрохотало несколько автоматных очередей – таких же неопасных для него, как первая. По ветвям защёлкали пули.

– Ты там, сука! – закричали с той стороны.

Судя по сопению и осторожному топоту, загонщики обходили место, где он только что был. Очевидно, та первая очередь была наугад – ответным выстрелом он выдал своё местоположение. Это не имело особого значения: несколько минут ничего не решили бы. Капитан неслышно усмехнулся, закрыл глаза и прислушался.

Трое… нет, всё-таки четверо. Двое обходят слева, ещё один ближе к излучине – правильно, если там снайпер или временный блок… Четвёртый оттаскивает к посёлкам раненого.

Нет, уже 'двухсотого'.

Капитан раскрыл глаза и быстро улыбнулся. Вечно жить ты и не собирался, верно? Главное – чтоб размен был в твою пользу. Эта группа, очевидно, оторвалась от остальных загонщиков. Можно попробовать успеть разжиться трофейным бэка.

Снова выстрелы. Снова далеко.

– Что, отвоевался, сука? – заорал тот же голос. – Здесь тебе не Чечня! Выходи сам, слово офицера даю!

Что ж ты так нервничаешь, 'офицер' хренов. А ты нервничаешь, дружок, нервничаешь. Вот очередь-то какая длинная, да и голос больно напряжённый. Это тебе не пенсов по Москве гонять, а?

Капитан вскинулся из-за пригорка, мгновенной короткой очередью срезая второго загонщика. Тут же перекатился в сторону и замер, с удовлетворением слушая, как грузное тело оседает на землю. 'Двухсотый'.

В автомате остался один патрон.

Несомненно, загонщики это понимают. На рожон они не полезут – в лесу дистанция огневого столкновения может неприятно удивить, а бывалый противник, – даже с единственным выстрелом, – и подавно. Будут постепенно выдавливать к ручью. Спешить им… в принципе, вечерело, но особых иллюзий на эту тему капитан не питал – не настолько быстро-то и вечерело.

Он неслышно прошёл ещё несколько шагов в сторону, опустился на одно колено и замер. Третий загонщик забирал вправо. Вряд ли он ожидает, что преследуемый останется прямо у него на пути.

Голосистый молчал. Видимо, это он и оказался вторым подстреленным.

Капитан сдерживал дыхание и старался смотреть не прямо перед собой, а выше, на ветви орешника. Вот оно… ветка дёрнулась. Нет, дружок, не умеешь ты по 'зелёнке'-то ходить.

Ещё ветка.

Противник застыл на месте, очевидно, пытаясь что-то рассмотреть из кустарника.

Ну давай, дружок, не тяни. Кто ж так прячется.

Ветка дёрнулась.

Капитан чуть наклонил голову и выстрелил, надеясь, что лёгкая пуля калибра 5,45 не завязнет в тонких ветках.

Не завязла. Послышался сдавленный вскрик, ветки всколыхнулись резко и окончательно, затем всё стихло.

Теперь забрать оружие, подумал капитан, откладывая бесполезный автомат. В этот же миг за его спиной громыхнула очередь.

Он мгновенно дёрнулся по траве, перекатился, выхватывая 'макаров', и высадил подряд пять пуль, целясь на звук.

Ему повезло. Загонщику – не особенно.

По земле, зажимая руками развороченный бок и кусая губы, чтобы не кричать, катался молодой чернявый парень в грязном городском 'комке'.

Печень, мимолётно подумал капитан, не жилец.

Он подошёл поближе, не отводя, впрочем, ствол. Ногой отбросил автомат, – ого, нормальная 'стопяточка', богато живёте, – присел и обыскал парня. Стараясь не запачкаться кровью, забрал нож, пару магазинов, из бокового кармана плоскую фляжку и упаковку галет. Есть хотелось страшно, за последние двое суток в животе не побывало ничего, кроме росы.

Кровь, хлеставшая из раны, понемногу утихла. Парень всхлипнул, закатил глаза и затих.

Капитан проглотил почти не разжёванную последнюю галету. Подхватил за ремень автомат, привычно закинул за спину: позже проверим, сейчас надо уходить. Встал, машинально отряхнул колени. Прикидывая возможность прорваться с двумя трофейными рожками, повернулся к излучине – и остолбенел: прямо в живот ему уставился ствол ещё одного автомата.

Оружие с виду небрежно, однако вполне уверенно лежало в руках крепкого седеющего мужика, тоже в городском камуфляже внутренних войск. Вэвэшник, чуть подогнув ноги, стоял под разлапистой елью, в её густой тени. Он как будто бы даже не целился и вообще выглядел совершенно спокойным. Это убеждало лучше всяких… в общем, убедило.

Капитан вздохнул. Бессонница, голод, страшное нервное напряжение последних дней… чёрт – последних лет.

Ладно, чего теперь-то. Повинуясь короткому кивку ствола, он опустил на землю трофейную 'стопятку', левой рукой выкинул пистолет.

– Руки над головой, встал на колени, – сказал мужик.

– Кто ты есть? – скупо поинтересовался капитан, подчиняясь приказу.

– Майор Рябышев. Даже не думай, я тебе не пацан.

– Доводилось?

Майор усмехнулся.

– Всяко бывало. Ещё за речкой.

– И до сих пор майор?

– 'Честно служи…'

– Не западло тебе своих гонять?

– Ты мне не свой, – спокойно сказал Рябышев, – ты пёс бешеный. Вчера двоих, сегодня четверо. Нравится убивать?

– Нет, – честно ответил капитан, думая, что майор более разговорчив, чем следует. Рябышев всё-таки немного волновался. Самую чуть.

Это льстило – с одной стороны. С другой – давало шанс.

Рябышев явно гордился тем, что взял его. Загнал, прижал к воде, поставил на колени. Майор упивался этим кратким моментом торжества, растягивал его, поэтому не торопился ни вызывать подмогу, ни укладывать капитана мордой в сырую землю – как, несомненно, поступил бы с противником сам капитан. Майор хотел видеть его лицо, желая в полной мере насладиться победой.

Эйфория Рябышева давала шанс. Крошечный, но шанс.

– Ты хоть знаешь, за что меня? – спросил капитан, подпуская в голос трагизма и нащупывая пальцами ног опору. – Знаешь, что там было-то, в Чечне?

– Кругом Чечня, – безразлично сказал Рябышев, чуть заметно подрагивая стволом автомата, – не ты первый.

– Не я, – согласился капитан, – а следующий кто?

Майор презрительно рассмеялся.