Владимир Малов - Двенадцать мест в машине времени

— Так вы поняли, что произошло? — спросил он слабым голосом и немного помолчал. — В машине опять что-то случилось, и вместо того, чтобы оставаться в 2002 году, мы пять минут с огромной скоростью мчались сквозь время во все более отдаленное будущее. Вы поняли: мы неизвестно до каких времен добрались?!

Костя кивнул, и вдруг ему стало очень страшно.

— Лаэрт Анатольевич, а что если бы там, где мы стояли, тоже начали бы что-то строить, ломать и снова строить? Нас бы просто… А мы как бы стояли на островке, и ничего его не касалось.

Изобретатель кивнул ему в ответ:

— Да, ты прав. Это просто чудо, что мы оказались в каком-то оазисе. Но может быть, — добавил

он, оживляясь от пришедшей неожиданной мысли, — в этом проявился какой-то неизвестный мне эффект, связанный с путешествием во времени. Возможно, вокруг путешественника создается какой-то защитный экран… Эх, ничего-то я толком еще не знаю!

— Это называется — бег времени! — вдруг восхищенно сказал Петр. — И я понял, кстати, почему был такой полумрак. Солнце всходило и заходило с такой скоростью, что мы его не видели, ночи смешивались с днями.

Лаэрт Анатольевич внимательно на него посмотрел. Видимо, слова Петра вызвали в его уме какую-то новую мысль. Вскочив с места, он бросился к одному из шкафов и дрожащими руками стал открывать его створки.

— Ну какой же я идиот! — объявил он Косте и Петру. — Ведь здесь все очевидно, и теперь я понимаю, почему не было точной фиксации в одном времени.

Он извлек из кармана самодельный мини-компьютер.

— Еще несколько часов работы, — забормотал он про себя, — и к утру я все теоретически рассчитаю. А в будущее мы отправимся завтра вечером, и никаких накладок не будет.

Костя и Петр тоже постепенно приходили в себя после только что испытанного головокружительного полета сквозь время. При последних словах Изобретателя они переглянулись в третий раз.

— Лаэрт Анатольевич, — сказал Костя мягко, — утром в школе начнутся занятия, увидят, что кабинет вскрыт. Может быть, вы займетесь теорией дома?

— Да, конечно, — пробормотал Изобретатель, соглашаясь с доводом, но продолжая думать о своем. — Пошли.

На мгновение, правда, он вынырнул из целиком поглотивших его размышлений.

— А закрыть дверь на засов вы сумеете? — спросил он с беспокойством.

— Этого я еще не пробовал, — неуверенно ответил Петр. — Посмотрим…

Они погасили свет в лаборантской, вышли в коридор. Положив «Пионерскую правду» 2002 года на пол, не очень решительно Петр взялся за связку с отмычками. Однако новозеландцы делали игрушки, что называется, на совесть: с помощью отмычки можно было, оказывается, не только вскрывать замки, но и, заметая следы, закрывать их. Проделав операцию, Петя погасил фонарь. И тут Изобретатель вспомнил еще одну вещь.

— Ну, а сигнализацию-то вы как отключили? — спросил он с жадным любопытством.

Не раздумывая, Костя протянул ему нейтрализатор.

— Вот, Лаэрт Анатольевич, разберитесь как-нибудь на досуге.

…Вернувшись домой, где их с беспокойством ждала Александра Михайловна, Петр и Костя рассказали ей все без утайки.

Петина бабушка ответила:

— Это хорошо, что ваш учитель физики не только всецело поглощен творчеством, но и отличается мудростью и ясным пониманием вещей. Человека это так украшает! Да, кстати, — добавила она потом, — если он как следует наладит машину, может, вы и в самом деле сумеете повидать Златко и Бренка.

В эту ночь Петр спал на удивление плохо. Он ворочался, часто просыпался, ему не давала покоя какая-то смутная тревога. Тревога, впрочем, мешалась с другими чувствами: все-таки он побывал в XXI веке, а потом за пять минут промчался сквозь время вообще неизвестно в какую эпоху, и это наполняло душу то радостной гордостью, то ощущением нереальности, сказочности всего того, что произошло. Уже под утро Петр понял, что его беспокоит: «Пионерскую правду», датированную две тысячи вторым годом, он так и оставил на полу, рядом с дверью кабинета физики, когда примкнул засов и выключил фонарь. Мигом соскочив с постели, Петр стал лихорадочно одеваться, чтобы прийти в школу первым и подобрать газету-улику, пока ее не нашел кто-то другой. Как же он мог допустить такой промах?! Кляня себя на все лады, Петр молниеносно умылся, мигом собрал портфель и — не до завтрака — уже шагнул к двери. Но тут случилось неожиданное.

С наружной стороны кто-то вставил ключ в замок. Дверь открылась. На пороге появились мама и папа, рядом с ними были четыре чемодана и груда коробок. Светясь радостью, мама с порога затараторила, не делая пауз между фразами:

— Ой, Петр, я так рада, так рада, ты еще больше вырос, мы приехали, потому что туземцы из-за религиозного праздника пока отказались разгружать вагоны, нас вызовут телеграммой, когда праздник кончится, это еще недели через две-три, впрочем, точно неизвестно, как дела, как школа, мы тебе привезли много подарков.

— Люся, да ты войди сначала! — сказал коричневый от африканского солнца, с выгоревшими волосами и бородой папа и стал вносить в прихожую коробки и чемоданы. Мама принялась комментировать.

— Это одежда, это подарок Александре Михайловне, африканская педагогическая литература на разных языках, это снова одежда, это разные сувениры, а вот это тебе видеомагнитофон, знаю, ты давно о нем мечтаешь, но, конечно, он не должен мешать учебе, а это тебе несколько пар новых джинсов, вот еще майки с африканской символикой, а это…

— Ух ты! — с восторгом выдохнул Петр и бросился на шею сначала маме, потом папе, мигом забыв обо всем на свете.

Из своей комнаты на голоса появилась бабушка, тоже светившаяся от радости. Она раз десять поцеловала папу и приветливо кивнула маме. Прихожая наполнилась невообразимым шумом: мама, Александра Михайловна и папа стали говорить одновременно. Петр, душа которого замирала от счастья, тем временем вскрывал коробку с видеомагнитофоном, предметом долгих и сбывшихся наконец мечтаний. «Японский, — отметил он с удовольствием, — ну, теперь мы с Коськой в кино больше не ходим, теперь мы…»

Вспомнив о Косте, Петр мгновенно вспомнил и обо всем остальном. Ему стало стыдно, и он резко выпрямился. Он распаковывает видеомагнитофон, а надо мчаться в школу, чтобы успеть припрятать улику из будущего. Взглянув на часы, он с досадой убедился, что потерял целых десять минут.

— Мне сегодня надо пораньше, дежурный я, — пробормотал Петя первое, что пришло в голову, и выскочил за дверь.

Как вихрь, не переставая клясть себя и за вчерашнюю забывчивость, и за сегодняшнюю медлительность, он кратчайшим путем пронесся от своего подъезда к подъезду школы № 1441. В вестибюле было еще очень малолюдно. Вздохнув с некоторой надеждой, он мигом взлетел на тот этаж, где был кабинет физики, но первое, что увидел, — это длинную спину отличницы Марины Букиной. На его глазах эта блюстительница чистоты и порядка подняла с пола злополучную «Пионерскую правду» и машинально пробежала глазами ее первую страницу.