Стивен Джонс - Франкенштейн

Много дней спустя я вернулся в поселок на побережье. Мои владельцы уже были там и встретили меня громкой руганью. Я стоил им денег и беспокойства — в упомянутом порядке. Один из них собрался побить меня хлыстом. Я напомнил ему, что мог бы разорвать его на части, как жареного цыпленка, и разговора о порке больше не возникало. Однако меня держали под замком, пока вернувшееся судно не взяло нас на борт.

Впрочем, приключение, с точки зрения моих владельцев, обернулось к лучшему. Когда я вернулся в Лондон, меня расспрашивали репортеры. Я рассказывал им только правду, а они создавали фантастические сюжеты о возвращении обезьяночеловека в джунгли.

Я провел личную презентацию своего фильма, который к тому времени добрался до Англии. Через неделю с небольшим пришла телеграмма из Америки. Кто-то собирался экранизировать пьесу Уильяма Шекспира, и меня настойчиво приглашали на главную роль. Мы отплыли назад, были встречены в порту полчищами репортеров и поселились в отеле на окраине. До того у меня несколько раз возникали трудности с проживанием в гостиницах, но теперь я был широко известен как актер, снимающийся в шекспировской пьесе, и управляющие самых больших и богатых отелей рады были иметь меня своим постояльцем.

Мои владельцы сразу подписали контракт на мои съемки в "Буре" — мне дали учить роль Калибана, чудовища, которое было представлено грубым, неприветливым дикарем. Он был то злобным, то смешным. Читая о его неудачах и ошибках, я забыл свою давнюю неприязнь к книжному вымыслу. Мне вспомнился разговор доктора с мамой о Калибане, и я сразу понял, что чувствовало несчастное отродье Сикораксы.

На следующий день ко мне явился визитер. Это был доктор.

В его волосах стало больше седины, но он выглядел здоровым, счастливым и богатым. Борода, прежде квадратная, была подстрижена клинышком, и на нем был белый жилет. Он пожал мне руку и сказал, что рад меня видеть.

— Ты — настоящий успех, Конго, — снова и снова повторял он. — Я знал, что так будет.

Мы немного поболтали о том о сем, а когда мои владельцы вышли из комнаты по какому-то делу, доктор склонился ко мне и похлопал меня по колену.

— Послушай, Конго. — Он ухмыльнулся. — Как тебе понравится обзавестись братьями и сестрами?

— Тоже кулакамбами?

Он кивнул:

— Да. С мозгами, умеющими думать, и челюстями, чтобы говорить. Ты — большой успех. Я бы сказал, прибыльный и занимательный. А следующие попытки будут еще успешнее, они будут более аккуратными. Новые и новые — каждый будет ценным имуществом и образчиком самой передовой хирургии и психологии.

— Не делайте этого, доктор, — сразу сказал я.

— Не делать? — резко повторил он. — Почему?

Я пытался подыскать убедительный ответ, но ничего не приходило на ум. Я просто сказал: "Не делайте этого, доктор", а я это уже говорил.

Минуту он, прищурившись, разглядывал меня, а потом фыркнул, совсем как раньше.

— Полагаю, ты скажешь, что это жестоко, — усмехнулся он.

— Да. Это жестоко.

— Ах ты… — Он остановился, не обозвав меня, но я чувствовал его обжигающее презрение. — Полагаю, тебе известно, что, если бы я не сделал с тобой того, что сделал, ты был бы просто обезьяной, чешущей себя под мышками.

Я вспомнил счастливых и беззаботных кулакамб в диком лесу.

Он продолжал:

— Я дал тебе разум, и руки, и речь — все, что делает животное человеком. А теперь ты…

— Да, — перебил я, вспомнив, что читал о Калибане, — речь, чтобы проклинать тебя.

Он сел прямо.

— А минуту назад ты умолял меня не делать чего-то.

— И опять умоляю, — ответил я, проглотив свой гнев. — Не уродуйте больше животных… как меня.

Он смотрел мимо меня и обращался как будто не ко мне, а к самому себе:

— Я прооперирую для начала пять, на будущий год десять и, может быть, найду ассистентов, чтобы делать еще больше. Через шесть или восемь лет наберется полная сотня таких, как ты, или даже лучше…

— Не смейте! — сказал я очень твердо и в свою очередь наклонился к нему.

Он подскочил.

— Ты забываешься, Конго! — рявкнул он. — Я не привык слышать "не смейте", тем более от существа, которое стольким мне обязано. И особенно когда я собираюсь облегчить бремя людей…

— Взвалив бремя людей на несчастных животных.

— И что ты можешь сделать? — бросил он.

— Я вас остановлю.

Он расхохотался:

— Не сумеешь. Все твои таланты ничего не значат. У тебя гибкий язык, мыслящий мозг, но ты — зверь по закону и по природе. Я, — он ударил себя в грудь, — великий ученый. Что ты против меня?

— Я вас остановлю, — повторил я и медленно поднялся.

Тогда он понял и громко завопил. Я слышал ответные крики снизу. Он бросился к двери, но я поймал его. Я помню, как легко сломалась в моих руках его шея. Как морковка.

Полиция пришла за мной с пистолетами, газовыми гранатами и цепями. Меня отвели в тюрьму и заперли в самую прочную камеру с железными решетками со всех сторон. За решеткой разговаривали офицеры полиции и адвокаты.

— Его невозможно судить за убийство, — сказал кто-то. — Он всего лишь животное и не подлежит человеческому суду.

— Он сознавал, что делает, — возразил полицейский. — Он так же виновен, как дьявол.

— Но нельзя же поставить его перед судом, — ответил один из адвокатов. — Да ведь газетные остряки выживут нас из страны… и карьере придет конец.

Несколько минут они размышляли. Потом один из офицеров хлопнул себя по бедру.

— Придумал! — сказал он, и все с надеждой уставились на него.

— К чему эти разговоры о суде? — воскликнул тот, которого осенило. — Если его нельзя судить за убийство того медика, то и нас не могут судить за его убийство.

— Не смогут, если смерть будет безболезненной, — поддержал другой.

Они заметили, что я слушаю, отошли подальше и тихо переговаривались добрых четверть часа. Потом закивали, словно сошлись на чем-то. Один полицейский капитан, толстый и седой, подошел к решетке и заглянул в клетку.

— Хочешь что-нибудь напоследок? — спросил он довольно добродушно.

Я попросил перо, бумагу и время, чтобы написать это.

Начиная с 1950-х годов Джон Браннер считался одним из самых плодовитых и влиятельных писателей в жанре научной фантастики. Он завоевал множество литературных наград: получал премию "Хьюго", Британскую премию фэнтези, французскую премию "Аполло", дважды становился лауреатом Британской премии научной фантастики и итальянской премии "Cometa d'Argento".

Автор таких знаменитых романов, как "Всем стоять на Занзибаре" ("Stand on Zanzibar"), "Воззрели агнцы горе" ("The Sheep Look ир"), "Зазубренная орбита" ("The Jagged Orbit") и "Оседлавший шоковую волну" ("The Shockwave Rider"), он также писал мистику, фэнтези и триллеры. Кроме того, Браннер опубликовал несколько рассказов в жанре хоррор в антологии "Темные голоса. Книга ужасов от "Pan"" ("Dark Voices: The Pan Book of Horror") и в журнале "Weird Tales".