Стивен Джонс - Франкенштейн

Всхлипнув, она развернулась и схватила чугунный треножник, служивший подставкой для фонаря, взмахнув им как оружием.

— Брось! — зарычал барон.

— Нет, Виктор. Когда-то я любила тебя. Я должна была помешать твоим безумным замыслам много лет назад. Может быть, теперь уже поздно, но я исполню свой долг перед Богом и людьми, которые страдали от твоего зла.

Барон оскалил зубы:

— Ты будешь повиноваться мне или погибнешь!

— Нет, Виктор.

— Тогда умри!

Он повелительным жестом указал на нее Гуго.

Не дожидаясь дальнейшего, Брайан начал спуск, перебираясь с уступа на уступ. Когда его голова скрылась за краем скалы, баронесса вздохнула и занесла треножник.

Гуго в смятении глядел на нее. Во мраке точкой светился его глаз. Подняв неуклюжую волосатую руку, он почесал в затылке, словно пытался вспомнить что-то давно забытое.

— Убей ее! — крикнул барон. — Ну, Schwein [30] Свинья (нем.). , убей!

Баронесса жалобно вскрикнула и, зажмурившись, опустила треножник на уродливую голову, бормоча:

— Гуго, Гуго, о господи, прости, прости!

Гуго пошатнулся под ударом, но не упал. Его сверкающий глаз моргнул, и урод жалобно заскулил. Баронесса в ужасе открыла глаза и шагнула назад.

Гуго рявкнул и молниеносно метнулся к ней. Волосатые лапы вырвали у женщины оружие легко, как из рук младенца. Отброшенный в угол треножник загремел по камню.

— Убей! Убей! Убей! — неистовствовал барон.

На миг урод и женщина застыли, встретившись взглядами.

— Гуго, — прошептала женщина.

Тот напряг мышцы лица в усилии нахмурить лоб. Как будто какая-то мысль мелькнула у него в голове, слабая, как спичка, зажженная во мраке собора, — мелькнула и тут же погасла.

Неуклюже шагнув к баронессе, Гуго протянул лапы к ее тонкому горлу. Страх удесятерил ее силы. Она царапала зверочеловека и колотила его своими слабыми кулачками. Отбивалась и царапалась, пока урод не взвизгнул от боли. Две фигуры, сомкнувшиеся в смертельных объятиях, застыли в устье пещеры.

Баронесса кусалась, лягалась, отстаивая свою хрупкую жизнь от существа, бывшего некогда ее любовником. Они покачнулись раз-другой. Палец баронессы угодил Гуго в единственный здоровый глаз. Взвыв и не разжимая объятий, Гуго повалился вперед.

Двое в смертных объятиях сорвались с края обрыва. Гуго, падая, не издал ни звука, и только пронзительный крик баронессы отмечал их путь.

Брайан, остановившийся передохнуть в сотне футов ниже, видел, как мелькнули мимо темные тела, слышал страшный глухой удар о камни и затем… затем тишина, нарушаемая только тихим гулом прибоя.

Он взглянул наверх.

Над ним в устье пещеры белело лицо барона.

Его резкий голос слабо донесся до ушей молодого врача:

— Вы здесь, доктор Шоу? Здесь, я знаю. Ну, не думайте, что победа ваша. Победителем останусь я, вот увидите. Я Франкенштейн! Я — повелитель всего живого, потому что я властен давать жизнь… и отнимать ее. Победителем буду я. Увидите!

Лицо исчезло в темноте.

Брайан перевел дыхание и стал спускаться дальше.

Путь здесь был труден, на скале почти не было уступов, за которые он мог бы держаться. Брайан взглянул вниз, увидел волны далеко внизу и тут же ощутил, как сместился центр тяжести. Голова закружилась, ужасное притяжение бездны овладело им.

На несколько секунд он, обливаясь потом, приник к гранитной скале.

Потом медленно опустил одну ногу, за ней другую. На отвесном обрыве нащупал несколько неровностей, послуживших опорой. Каждые двадцать пять футов, насколько он мог судить о расстоянии, он останавливался, чтобы восстановить дыхание.

Одежда его пропиталась потом, усталые ноги дрожали и подгибались, несколько раз его пробирала неудержимая дрожь.

Казалось, спуск продолжался много часов.

Стук сердца уже терялся в рокоте волн на камнях под ним. В ткань одежды проникала новая влага — морские соленые брызги. С тревогой взглянув вниз, Брайан облегченно вздохнул, увидев, что начался отлив и между обрывом и водой открылась широкая полоса берега, ведущая к бухте.

Брайан помедлил перед последним участком спуска. Все его тело содрогалось от изнеможения.

Он опустил ногу на следующий уступ, но, едва перенес на нее вес, от внезапной судороги в икре нога согнулась. Он с криком упал на прибрежный песок и — так казалось ему — проваливался все глубже и глубже в черный бездонный пруд.

Почти сразу он пришел в сознание и в бледном лунном свете увидел, что сорвался с высоты не больше двенадцати футов. Пробормотав благодарственную молитву, Брайан принялся ощупывать себя, проверяя, нет ли трещин или переломов.

Казалось, прошло много часов, пока он, мокрый и облепленный песком, выбрался в бухту и по безлюдной улице добрался до дома доктора Треваскиса. Когда он поднимался по тропе к дому, из-за поворота вдруг вывернула карета. Маленькая черная пролетка с двумя вороными в упряжке. Мелькнувшая на миг фигура возницы показалась Брайану странно знакомой. Повозка тут же скрылась за поворотом дороги на выезде из деревни.

На его настойчивый стук отворила потрясенная миссис Тревитик.

— Боже, доктор Шоу! А мы гадаем, куда вы подевались. Да вы, сэр, весь мокрый и грязный и… спаси господи, сэр, на вас кровь! Уж не ранены ли?

Брайан молча покачал головой.

— Вы только принесите мне горячей воды, миссис Тревитик, смену одежды и… ради бога, немного рому. Прежде всего рому! — крикнул он вслед убегающей служанке. — И сейчас же пришлите ко мне мужа.

Тревитик вошел, когда Брайан допивал второй стакан рома.

— Бегите за мистером Пенкарро!

К приходу Пенкарро он успел наскоро вымыться и одевался.

— Пенкарро, слава богу, что вы здесь. Я должен рассказать вам ужасную историю… Он вдруг спохватился. — Где мисс Треваскис? Не могла же она проспать мое появление? Шум разбудил бы и мертвого.

Мисс Тревитик фыркнула:

— Она устала и крепко уснула после лекарства, которое вы ей дали.

— Ах да, я забыл о лаудануме. Но боюсь, ее придется разбудить, миссис Тревитик.

Женщина неохотно пошла за хозяйкой.

Через минуту она вернулась, бледная и с круглыми глазами. В руке она сжимала клочок бумаги.

Брайан бросил на нее один взгляд и взлетел вверх по лестнице.

Спальня Элен была пуста, постель смята, как будто здесь шла борьба. Ни следа Элен.

Спустившись вниз, он услышал, как всхлипывает миссис Тревитик.

— Я… я нашла это у нее на подушке, сэр. — Она сунула ему листок.

Брайан взял и прочел краткую записку:

"Заложница вашего хорошего поведения. Франкенштейн".

— Это невозможно, — произнес бледный Пенкарро, дослушав рассказ Брайана.

Старый пастор был явно потрясен. Дрожащей рукой потянувшись к бутылке, он налил себе стакан рома.