Самуил Лурье - Полдень XXI век 2009 № 04

Ройфе сложил листы вдвое, потом вчетверо, пригладил, рвать не стал, не то чтобы пожалел, просто лишнее усилие… Потянулся и выбросил бумаги в корзину для мусора. Ариша вынесет.

Ариша… Ей будет под тридцать, когда… У нее и дети уже будут, мои правнуки. И они тоже…

Сказать?

Он представил огромные зеленые глаза Аришы, своей любимицы. Огромные испуганные глаза, в которых застынет безнадежность.

Не навреди.

Пророк не должен называть дат.

Во второй раз Матвея Ивановича Венчальникова забрали в психушку прямо с центральной площади.

Испокон века дело с этой треугольной градообразующей единицей обстояло так. С одной стороны её ограничивало старое шоссе, на которое, как шашлык на шампур, был нанизан весь остальной райцентр. Сбоку торжественный плац упирался в ряд облупленных трибун и в заросший парк. А с третьей стороны широкий, выложенный серо-розовой плиткой клин отгораживало административное здание с флагом. Угол здания почти втыкался в шоссейный бордюр.

Когда-то внутри описанного периметра в полном соответствии с календарём праздничных и памятных дат проходили демонстрации, унылые из-за своей примелькавшейся яркости. Теперь людей в центр городка никто не сгонял, а если вдруг по случаю какого демторжества звали и агитировали, они не шли. Разве что сбивались к трибуне самые безответственные — за халявное пиво.

Поэтому на пустынной-то площади Венчальникова заприметили сразу. Секретарша первого зама присела на подоконник покурить, оглянулась на улицу и заприметила. Потом из распахнутых по случаю жары административных окон долго и со всё возрастающей тревогой наблюдали, как Матвей Иванович на четвереньках пресмыкался по рядам квадратных плит.

Чуть виляя приподнятым задом, он внимательно оглядывал травку, пробившуюся в плиточных стыках. И, остановившись, наконец, скомандовал громким, хорошо поставленным голосом на всю гулкую в объятьях высоких домов площадь:

— К торжественному параду — товсь!

Тут же сам себе ответил:

— Есть, к параду товсь!

И бойко пополз дальше. Возле следующей плитки он замер, наклонил физиономию к самой поверхности и, взяв под козырек, отрапортовал:

— Товарищу Сталину — ура!

Преодолев по площади ещё полметра, Матвей Иванович забеспокоился, заозирался. Но, наконец, разглядев что-то между хилыми травинками, опять резко взял под козырек, потеряв при этом равновесие и едва не уткнувшись носом и подбородком в камень:

— Товарищу и господину Ельцину, борцу и продолжателю — ура!

Районные власти не пожелали дальше любоваться на это безобразие. И, посовещавшись накоротке, задумали было сплавить Венчальникова в вытрезвитель. Но при повторном более пристальном взгляде из окна их смутила чеканность фраз и чёткость отдания чести. На сильно выпившего Венчальников не тянул даже в глазах щепетильных японцев, предполагаемых в райцентре по причине модного братания городов.

И тогда зам. главы администрации позвонил главврачу.

В первый раз Матвея Ивановича Венчальникова забрали в психушку, когда он залёг в зарослях лебеды и двухлетних лопухов на окраине города с духовым ружьём. Одноэтажная окраина не привлекала новых богатеев. Томными вечерами застоявшийся воздух наполнялся там деловитыми разговорами соседей-огородников, тарахтеньем дешёвых автомобилей и выливающимися в открытые окна вздохами телесериалов. Утром и днём по старому асфальту бродили куры.

Матвей Иванович угнездился перед канавой на перекрёстке. Оттуда хорошо просматривались две улицы.

Послюнив большой палец, он снаряжал пульку в винтовку, ёрзал в бурьяне, прицеливаясь и выгадывая сектор обстрела, а потом бабахал по беспечным пернатым.

— Манкурты! — плотоядно бормотал при этом стрелок. — Агенты ворья! Питекантропы недобитые!..

Особенно насторожило вызванных врачей и омоновцев то, что при задержании Венчальников сопротивления не оказал, на борьбу с птичьим гриппом не ссылался, а всё пытался что-то втолковать сердитым конвоирам — возбуждённо, слюняво, невнятно.

Вдохновению ж не прикажешь. Оно является, как дефолт — бурно, внезапно и ярко.

В конце восьмидесятых на волне перестройки, обновления партии и внедрения трезвости нормой жизни ваятеля Венчальникова осенило. Новая и очень оригинальная идея состояла в том, чтобы создать образ В.И. Ленина. Но не просто так, а с тремя кепками.

Купленные на последние деньги полкузова глины не пропали зря. Ленин вышел замечательный, ростом 3 метра 15 сантиметров от постамента, обосновавшегося в глубине смотровой ямы, до балок перекрытия (выше не позволял потолок переделанного под мастерскую гаража). Одна кепка была у вождя на голове как знак простоты и пролетарскости, вторая — в вытянутой руке как весомый указатель направления светлого будущего, третья — выглядывала козырьком из кармана развевающегося на революционном ветру простенького пальто как доказательство не-стяжательства и большевистской аскетичности.

Матвей Иванович так и объяснил чиновнику в городском отделе культуры, куда обратился с предложением подарить трёхметрового Ильича городу и украсить им клумбу перед входом в парк культуры и отдыха. Но, видно, что-то знал о ближайшем будущем или чувствовал что-то в конце непростых восьмидесятых ушлый Свирид Петрович Владимиров, чиновник от культуры, в русле перестройки взяток не берущий. Вождь, выкрашенный серебрянкой, ещё бы пятилетку назад пошедший здесь на ура, теперь не вызвал у босса культур-мультур прилива энтузиазма.

Отказать он, истинный член бюро райкома, не имел права. Но и поспешно украшать город необычной фигурой Ильича, в принципе теряющего авторитет в рядах модных, набирающих силу и наглость демократов, тоже остерегался. Свирид Петрович выбрал самый надёжный путь — он повёл дарителя по кабинетам, всюду показывал, представлял и ставил в пример.

Но попутно попросил для соблюдения незначительных формальностей согласовать место установки монумента с архитектурным отделом и время установки — с оргмассовым. Побывать во дворце культуры и заручиться участием в празднике открытия коллективов танцевального, хорового и духового оркестра. А заодно представить накладные и чеки о покупке полмашины глины, все документы на переоборудование гаража под мастерскую, где был сотворён шедевр, включая общий план земельного владения и справки бюро технической инвентаризации о соответствии постройки утверждённому первоначально плану. И договориться с вездесущей, насквозь прокуренной, джинсовой и не имеющей возраста корреспонденткой местной газеты Ритой Курановой насчет большого полностраничного репортажа о его, скульптора Венчальникова, творчестве и об открытии означенного памятника.