Мартин Гринберг - Мир Роджера Желязны. Лорд фантастики

— Не пытайся убедить меня, что Балдур не умер. Я до сих пор чувствую сердцем боль этой утраты.

— Ты абсолютно прав, Тир, он и вправду умер, но события, которым его смерть была предзнаменованием, не наступили. Не было Рагнарёка.

— Невероятно! — Тор замахнулся было, чтобы еще раз ударить кулаком по столу, но малая толика благоразумия заставила его удержаться от этого. — Рагнарёк должен был случиться. Небытие длилось так долго… я наверняка был мертв. Я не верю, что не было сумерек богов.

Я послал ему свою самую обезоруживающую улыбку, и его занесенный кулак начал медленно опускаться.

— Сумерки были, но не такие, как мы ожидали.

Рыжие брови Тора недоуменно сдвинулись.

— Так был Рагнарёк или его не было?

— Нашего Рагнарёка не было. — Один накрыл своей рукой руку Тора. — Позволь Локи объяснить.

Тор зарычал, сверкнув на меня глазами.

— Говори, Обманщик.

— Целую вечность и один день мы знаем о других богах и их царстве. Мы также давно знаем о том, что получаем жизнь из веры тех, кто нам поклоняется. Их молитвы и призывы, жертвы и мольбы поддерживают в нас жизнь. — Я развел руки в стороны. — Мы используем эту силу, чтобы даровать благодеяния нашим любимцам и вдохновлять других на то, чтобы они сильнее верили в нас и приносили нам больше жертв в надежде тоже получить от нас милость.

Мои коллеги-боги слегка заерзали на своих стульях. Хотя им ничего не было известно о Б. Ф. Скиннере, они интуитивно уловили тот факт, что периодическое поощрение является самым мощным стимулом выработки и поддержания поведенческих схем. В самом деле, мы зачастую получали кредит доверия за то, чего вовсе не совершали. Если дерево во время грозы падало на дом, враги пострадавшего человека возносили благодарность мне или другому богу за поверженного недруга.

Правда, никто не предлагал нам таких вещей, как, например, бесплатный обед, но люди гораздо бережнее относятся к своей пище, чем к преданности.

— Итак, к югу от наших владений в Мидгарде, в пустыне на перекрестке караванных путей, Иегова решил уйти на покой.

Драгоценная улыбка Хеймдалля растянулась до ушей.

— Если бы я создал мир за шесть дней, я бы тоже предпочел отдыхать дольше, чем один день.

Мы все засмеялись. Истинная правда состоит в том, что большинство из нас не помнит, откуда мы взялись, в силу чего мы склонны рассказывать довольно пространные истории о своем происхождении, и только Иегова выдвинул версию о том, что он является началом и концом всего сущего. Хотя, конечно, заявление о том, что ты убил собственных родителей, было не самой привлекательной историей, и все же людям было легче ее воспринять, чем сказку о внедрении самого себя в эгоцентрическое существование.

— Уверен, что-то в этом роде и произошло, Хеймдалль. Во всяком случае, дабы облегчить свой уход, он сблизился со смертной, и та родила ему сына Джошуа — хотя сейчас он больше известен под именем Иисус Христос. Он явил несколько чудес, дал своему народу блага своей мудрости, а потом повис на дереве, пока не умер.

Тор нахмурился.

— Как долго он провисел на дереве?

— День.

Бог грома заржал.

— День? Разве это сравнится с тем, как Один висел девять дней, да еще пронзенный собственным копьем.

— Джош, возможно, слышал об этом, а может, его последователи слышали, потому что в его истории тоже задействовано копье. Его ученики оттащили его в гробницу, а через полтора дня Джош вернулся к жизни. — Я пожал плечами. — Еще одно любительское представление, оказавшееся, однако, весьма убедительным для его народа.

Тир откинул золотые локоны с синих глаз. «Припоминаю, что слышал о Христе, когда несколько его последователей были растерзаны за то, что распространяли его историю среди моих людей».

Я прищурился.

— Если бы мы в полной мере поняли опасность его культа! Христос потребовал от своих сторонников двух вещей. Первую он позаимствовал у своего отца: они не должны были иметь других богов, кроме него, перед лицом его. Это требование признания собственной исключительности уместно, когда ты — одинокое божество, правящее кочевниками на бесформенных пространствах, — там просто нет других богов, претендующих на этот народ.

Один нахмурился.

— Когда люди Иеговы находились в плену в Тотхейме и Баалхейме, они не представляли угрозы для местных богов.

— Нет, но Христос выдвинул своим последователям второе требование, которое и сделало их такими опасными. — Я придал голосу драматизма, чтобы даже Тор понял, что я говорю важные вещи. — Христос потребовал, чтобы они поделились своей верой с другими, которые тоже должны были стать приверженцами его одного и распространять эту веру дальше и дальше.

Тор покачал головой.

— Я не верю тебе. Я бы запомнил это.

— Ты этого не помнишь, потому что движение Христа захватило власть в нашем царстве буквально за одну ночь. Пока мы были озабочены наступлением Рагнарёка, христиане прокрались в наши земли. Те, кто верил в нас, дрогнули, а затем отвернулись от нас. И мы провалились в сон забвения.

Хеймдалль приподнял красивую бровь.

— Если это правда, если нас всех предали забвению, то откуда ты знаешь эту историю?

Я сложил руки, соединив кончики пальцев.

— В своем рвении распространить христианство они отождествили меня с Люцифером, которого породил Иегова и который мучил Джошуа. Поклонение мне стало жизнеспособной альтернативой власти Христа, я стал богом для людей, которые всегда идут против господствующих настроений общества.

Вытянув свою механическую руку, Тир попытался поймать муху на лету.

— Если эти христиане всем заправляют, то как мы здесь оказались?

Я улыбнулся шире.

— Христианство распространилось очень широко и безусловно стало доминирующей религией в мире, но оно основано на толерантности и пацифизме. В результате некоторые виды зла в мире существуют свободно. Я думаю, что падение оплота Иеговы в Центральной Европе впервые всполошило его. Он проверил, что сделал Христос с семейным предприятием, и засучив рукава взялся за дело: вытеснил Джошуа и вернул все к тому положению, которое существовало при нем. Джошуа продолжал гнуть свою линию, но его люди были разобщены, а доктрина стала казаться слишком запутанной. В то же время многие люди начали относиться к Христианству как к теологическому империализму, в результате чего они отказались от него, вернувшись к прежним верованиям.

— В том числе в нас.

— Не могу поверить, — грозно нахмурился Тор. — Ты говоришь, что этот Христос был пацифистом, проповедовавшим терпимость.

— Точно.

— Никаких сражений? Никаких воинских традиций?

— Нет, он был пацифистом и полностью отрицал насилие.