Лиланд Модезитт - Магия Отшельничьего острова (Отшельничий остров - 1)

Узкий коридор освещала одна-единственная чадная мигающая лампа.

- Эй! - крикнул я. - Привет! Есть тут кто?

- Иду... - донесся откуда-то негромкий отклик.

- Путник? В такой-то час? - выразил удивление кто-то находившийся поближе.

Оглядевшись по сторонам, я увидел справа проход, за которым находилась общая зала. В каменном очаге, давая слабый дрожащий отсвет, горели уголья. По левую сторону находилось нечто вроде ниши с тремя деревянными скамьями. Там горела неяркая лампа. Скамьи стояли вокруг низенького столика, который, судя по грязи и обитым краям, использовался главным образом как подставка для ног.

Путников на дороге мне почти не встречалось, и следовало предположить, что постояльцев здесь негусто.

- Да?

Резкий голос принадлежал раздражительной с виду особе в линялом темном платье и заляпанном желтом фартуке. Правда, лицо ее, при всей грубости черт, было чистым, а седеющие волосы собраны на затылке в аккуратный пучок.

- Сколько за комнату и какой-нибудь ужин? - от холода и сырости мой голос сел и охрип.

- Серебреник за ночь, - буркнула она, обшаривая меня хищным взглядом. - И деньги вперед. Хлеб и сыр поутру входят в стоимость ночлега. Обед отдельно, выбирай из того, что есть. Правда, выбор невелик, сегодня уже мало что осталось.

Пошарив в поясном кошеле, я выудил серебреник и пять медяков.

- За меня и мою лошадку.

- Ты что, ехал в такую погоду? - удивленно спросила женщина, прибрав монеты.

- Ну, когда я выезжал, особого ненастья ничто не сулило, а задерживаться во Фритауне у меня как-то не было охоты. Потом было просто некуда приткнуться, и... - я пожал плечами.

Трактирщица посмотрела на дверь, потом на меня:

- Хрисбарг подвластен герцогу. У нас часто бывает маджер Лервилл.

- Хозяюшка, откуда путнику знать местную погоду? Я допустил промашку, но теперь рассчитываю отогреться и подкрепиться.

- В этом мы тебе поможем. Анна-Лиз обслужит тебя... или ты хочешь сначала взглянуть на комнату?

- Да, пожалуй, взгляну на комнату. По крайней мере, сброшу там плащ, чтобы он просушился.

- Чистое полотенце и таз воды - еще один медяк.

- Два полотенца. И еще один таз поутру.

Трактирщица улыбнулась:

- Деньги вперед.

Полотенца, хотя и серые, оказались плотными и чистыми, а вода в тазу достаточно теплой. Что же до самой комнаты, то она с трудом вмещала осевшую двуспальную кровать и потертый шкаф из красного дуба. На кровати лежал комковатый матрац, застеленный грубой простыней и толстым коричневым одеялом. В настенном подсвечнике горела одна-единственная свечка, которую трактирщица на моих глазах зажгла от своей лампы.

Замка в двери не имелось. Я решил, что при столь малом числе постояльцев можно оставить торбу и плащ без присмотра.

Вернувшись в общую залу, я обнаружил там сидевшего за ближайшим к огню столом мужчину в темно-синем мундире. Даже со спины, ссутулясь над кружкой, он выглядел надменно.

Я занял столик у противоположной стены.

Скользнув по мне взглядом, малый в мундире сделал из кружки большой глоток и окликнул служанку:

- Анна-Лиз!

- Минуточку, - послышался приятный женский голос, который я уже слышал.

Я потянулся, наслаждаясь теплом и начиная чувствовать себя более или менее по-человечески.

- Спасибо, Херлут. Я и не знала, что у нас объявился еще один постоялец.

Светловолосая девушка, вероятно еще моложе меня, кивнула солдату.

- Но...

Проигнорировав его попытку привлечь внимание, она подошла к моему столику. Длинные светло-русые косы падали ниже плеч.

- Добрый вечер, молодой господин. Прошу прощения, но по части мясного мы нынче вечером небогаты. Осталось, правда, немного тушеной медвежатины да пара отбивных. Есть пшеничный хлеб, маисовые лепешки и печеные яблоки в пряностях. А еще немного белого сыра.

Открытая улыбка обнажила крепкие, белые, хотя и не совсем ровные зубы. А соблазнительно низкий вырез блузы давал возможность разглядеть кое-что весьма привлекательное.

- Что посоветуешь, отбивные или медвежатину?

- Бери медвежатину, - ответил за девушку Херлут. - Отбивные у них недельной давности, они их каждый вечер разогревают. А мне, Анна-Лиз, принеси-ка ты еще кружечку.

Анна-Лиз приподняла брови и слегка кивнула.

- Я возьму тушеную медвежатину, сыр, яблоки и несколько кусочков пшеничного хлеба, - решил я. - А что есть из питья?

- Подогретый сидр, крепкое пиво, вино и клюквица.

- Мне клюквицы.

- О, вот так пьяница объявился! - снова подал голос солдат. - Сразу видать - настоящий мужчина.

Пожав плечами в знак того, что она к этим шуточкам отношения не имеет, Анна-Лиз с улыбкой спросила:

- Может, что-нибудь еще?

- Спасибо, не сейчас, - промолвил я, ухмыльнувшись в ответ. А почему бы и нет? Ведь это она начала заигрывать.

Убрав с лица улыбку, Анна-Лиз направилась к солдату и забрала у него кружку.

- Тебе снова крепкого пива?

- А чего еще от тебя дождешься? Торчу тут, понимаешь, деньги трачу...

Он уставился в камин, где слабые язычки пламени лизали пару сырых поленьев.

Анна-Лиз исчезла за открытой дверью, ведущей на кухню, и почти мгновенно вернулась с двумя кружками.

Пиво на стол Херлута было поставлено со стуком. И без единого словечка.

- Пожалуйста, молодой господин, - передо мной появилась кружка с соком. - Откуда путь держишь - из Хаулетта, Орлиного Гнезда или, может, Фритауна?

Спина солдата напряглась, и это меня насторожило. Однако я ответил по возможности честно:

- Правду сказать, так я и вовсе не из этих мест. Ехал побережьем, а во Фритауне решил не задерживаться. Мне сказали, что кораблей там все равно нет. Вот и угодил под дождь.

Солдат слегка расслабился. Девушка кивнула сочувственно:

- Дорога неблизкая.

- И холодная, - ухмыльнувшись, я отпил соку и положил кусочек сыра на ломоть белого хлеба.

Девушка упорхнула на кухню, Херлут занялся своим пивом, а я - хлебом и сыром, стараясь жевать помедленнее.

- Молодой господин...

На столе передо мной появилась огромная дымящаяся миска и тарелка поменьше с нарезанными, приправленными пряностями красными яблоками.

Насчет медвежатины Херлут не обманул: она оказалась острой, горячей и вкусной. Однако я отодвинул миску еще не опустошенной - а ну как объемся, и у меня, чего доброго, расстроится желудок.

- Угодно чего-нибудь еще?

- Потом, - ответил я, покосившись на солдата (тот хмуро уставился в свою кружку) и вспоминая недавнюю многозначительную улыбку хорошенькой служанки. - Сколько?

- Пять.

Допив сок, я вручил ей серебреник и получил сдачу в пять медяков, один из которых вернулся к ней и скрылся в ее поясе.

Не без сожаления проводив ее взглядом, я поднялся по скрипучей лестнице в свою комнату и, закрыв за собой дверь, быстренько проверил содержимое торбы. Ничего не пропало. Стягивая брюки, я не переставал гадать о значении кивков и улыбочек Анны-Лиз.