Ромэн Яров - Седьмой круг ада

В те времена, когда моторного транспорта не существовало и ездить приходилось на лошадях, бывали случаи, что людей застигала пурга. Люди откладывали вожжи в сторону, доверяясь лошадям, а те вывозили их к жилью. Как они находили дорогу? Этот вопрос никто серьезно не исследовал. Я попытался заняться им, но применительно к человеческой психике. Человек был когда-то зверем, и где-то в глубинах его психики хотя бы остатки инстинктов должны были сохраниться. Естественно, что они постепенно подавлялись и вытеснялись более сознательными стимулами. Действительно, зачем живущему там, где все развивается по общественным законам, этот почти не контролируемый аппарат?..

Теперь времена изменились. Человек ступил на порог освоения других планет. И если мы хотим оснащать будущие экспедиции самыми совершенными техническими средствами, то неплохо было бы или даже необходимо оснастить и самого человека, обогатив его психику вещами полезными. С этой целью я предпринял ряд экспериментов.

Я пытался вызвать в себе какую-то частицу ощущения окружающего мира, давно утраченную человечеством в целом. Никакими средствами, затуманивающими сознание, я не пользовался. Конечно, можно было бы подобрать что-нибудь из арсенала фармацевтики, но ведь этих препаратов в критических ситуациях может не оказаться. Спасение — в фиксировании мысли на опасности, в вызове к активности тех свойств, которые ныне кажутся несуществующими. Усилие воли, влияние окружающей обстановки — и целый ряд приемов, которые я нащупывал очень медленно…»

— Что же он делал? — Колесов упорно старался воскресить в памяти забытые страницы.

«…Я пытался абстрагироваться от окружающей обстановки, забыть, кто я и что я, полностью перестать существовать, как мыслящая личность. Подобно буддийским монахам, доводящим себя до исступления повторением одних и тех же фраз, я повторял без конца: «Я не профессор психологии Георгий Франковский…»

Опыты не были доведены мною до конца. Я чувствовал, что начинаю впадать в беспамятство, и выключался. Я боялся, что мое сознание распадется необратимо, — тогда вся проделанная работа была бы ни к чему, ибо кто рассказал бы о ней? Однако ж, я думаю, что мои опыты, или хотя бы мои мысли кому-то пригодятся…»

В свое время Колесов рассказал об этой книжке Павловичу.

— Явление обычное, — успокоил ученика профессор. — Всякий раз, когда жизнь выдвигает какие-то новые требования, появляется куча проектов и изобретений. Это неизбежно. Но осуществляются лишь те из них, которые наиболее выгодны и удобны. Предложение вашего чудака было высказано как раз перед началом массовой разведки на планетах. Никто его опытов не продолжил. И, как видите, обошлось! И даже если все правильно — он был на грани распада сознания. А это слишком жестокая цена.

Колесов загрустил тогда — ему понравилась идея человека, жившего за столетия до него. Но понемногу он забыл эту книгу — еще сто тысяч на самые разные темы пришлось прочесть. И вот всплыло. Память — надежная кладовка.

Ну, попробовать по методу доктора Франковского? Собственно, другого выхода нет… Но если и в самом деле — распад сознания? Ну, что ж. Ни одна высказанная мысль не должна оставаться без проверки. Сейчас самый удобный случай…

Он встал, повернулся в ту сторону, где должно было подняться солнце.

— Я не студент Евгений Колесов, прибывший сюда на практику… Я не студент Евгений Колесов…

Он медленно шел, повторяя эти слова, ужасаясь тому, что вот он один — до смешного маленький человек! — идет по пустынной, такой далекой от Земли планете. И чувство времени постепенно начало покидать его.

Мужчина и женщина в белых халатах шли по коридору, с одной стороны которого были двери, с другой — сплошная стеклянная стена. Прямо из пола росли пальмы, и столько света проходило через стекло, что казалось — весь коридор поднят на гребень остановившейся световой волны.

Мужчина открыл одну из дверей, пропустил женщину и вошел следом сам. Они оказались в небольшой комнате с зеленоватыми стенами. На кровати в углу лежал человек. Глаза его были закрыты.

— Посмотрите, Ольга Илларионовна, это он? — спросил мужчина.

Женщина подошла к кровати.

— Да, доктор, он.

— Вы, вероятно, последний человек, который видел его в нормальном состоянии…

— Я разбиралась в этой истории. Его подобрали возле базы для прибывающих. Он шел и был как будто спокоен, на деле же находился в бессознательном, наподобие сомнамбулического, состоянии. Его блокнот позволил понять, что произошло, а показания приборов объяснили многое из природы Сиреневой. Там очень невелика напряженность магнитного поля, поэтому создать прибор типа земного компаса — нельзя. Но зато очень четко отделены друг от друга линии радиоактивности. На этой основе и можно будет создать навигационное средство… Однако главное — почему, идя по Солнцу, он все время возвращался на одно и то же место? Он первый столкнулся с этим фактом, и, прочтя об этом в его блокноте, мы провели наблюдения. На Сиреневой своеобразная атмосферная оптика. Солнце многократно отражается в облаках, и даже когда оно закрыто тучами, вам кажется, что вы его видите. Беда лишь, что совсем не в том направлении, где оно есть на самом деле… Нас заинтересовало это событие, и группа наших планетофизиков хочет сейчас пройти той же дорогой. Они ждут только меня.

Крик заставил обоих обернуться. Больной сидел на кровати. Лицо его было совершенно белым. По одеялу, судорожно стиснутому руками, зигзагом прошла складка.

— Не посылайте людей — они заблудятся!.. Не посылайте людей — они заблудятся!.. Не посылайте…

Неподвижные его глаза были широко раскрыты, рот разрывался в крике…

— Успокойтесь, — сказал доктор, — никто никого не пошлет. — И повернулся к женщине. — Это первый раз какая-то осознанная реакция. Давайте выйдем… Сдвиг, наконец, произошел, пусть он успокоится.

Они вышли.

— Вот и все, — сказала женщина. — Впрочем, это уже продиктовано мной. Пленка давно отправлена. Вы разве не получили?

— Она есть, — отозвался доктор рассеянно, — в истории болезни, в графе «Обстоятельства заболевания». Я думал, вы дополните чем-то.

— Как видите, нет. Только лишь сопутствующими новостями. Но ведь они к больному не относятся… Я могу быть свободна?

— Да, конечно.

Доктор поглядел ей вслед и снова вошел в палату. Больной сидел на кровати. Пальцы его рук были широко расставлены, и складка на одеяле медленно распрямлялась. Отчетливо и спокойно он повторял:

— Я студент Евгений Колесов. Мне двадцать шесть лет. Я студент Евгений Колесов, Мне двадцать шесть лет. Я…