Уильям Моррис - Вести ниоткуда, или Эпоха спокойствия

Я вовсе не считал себя обязанным оставаться пугалом среди этих людей, влюбленных в красоту, но ясно увидел, что столкнулся с какими-то укоренившимися предрассудками и, не желая ссориться с моим новым другом, ответил только:

- Ах конечно, конечно!

- Ну что ж, - любезно сказал он, - вы можете, если хотите, заглянуть в магазины. Что вы хотели бы приобрести?

- Табак и трубку, если можно, - ответил я.

- Разумеется, - сказал он. - Как же я не спросил вас об этом раньше! Боб всегда говорит, что мы, некурящие, - большие эгоисты, и, кажется, он прав. Но пойдем, вот как раз нужный нам магазин.

С этими словами он остановил лошадь, выпрыгнул из экипажа, и я последовал за ним. Очень красивая женщина, роскошно одетая в узорчатые шелка, медленно проходила мимо, разглядывая витрины.

- Не будете ли вы добры присмотреть за нашей лошадью, - обратился к ней Дик, - пока мы на минутку зайдем сюда?

Она кивнула нам, приветливо улыбаясь, и стала гладить лошадь своей прелестной ручкой.

- Что за очаровательное создание! - сказал я Дику, когда мы вошли в магазин.

- Кто? Наша Среброкудрая? - шутливо спросил он.

- Нет, - ответил я, - та, Златокудрая.

- Да, правда, - сказал Дик, - очень хорошо, что их много, - на каждого Джека по Джилли. Иначе нам, пожалуй, пришлось бы драться за них. Я не говорю, - продолжал он серьезно, - что этого не случается даже теперь. Любовь не очень-то рассуждает, а нравственные извращения и своеволие встречаются чаще, чем думают наши моралисты. Всего лишь месяц назад, - добавил он уже мрачным тоном, - у нас произошло печальное событие, которое стоило жизни двум мужчинам и одной женщине. Оно произвело на нас очень тяжелое впечатление. Не спрашивайте меня об этом теперь, я расскажу когда-нибудь позже.

Между тем мы вошли в магазин, где я увидел прилавок и изящные, но без особых претензий полки по стенам, в сущности мало отличающиеся от тех, которые я привык видеть раньше. В магазине было двое детей: смуглый мальчик лет двенадцати, который сидел за книгой, и прехорошенькая девчурка, по-видимому годом старше его, которая, сидя за прилавком, тоже читала. Они, несомненно, были брат и сестра.

- Здравствуйте, маленькие соседи! Вот мой друг, ему нужны табак и трубка. Можете ли вы услужить ему?

- Конечно, - ответила девочка.

Застенчивая, но проворная, она была очень забавна. Мальчик поднял голову и уставился на мой диковинный костюм, но вдруг покраснел и отвернулся, сообразив, что ведет себя не совсем вежливо.

- Дорогой сосед, - спросила девочка, с серьезным видом ребенка, играющего в продавца и покупателя, - какого табаку вы желаете?

- "Латакию", - сказал я, чувствуя себя как бы участником детской игры, и мне не верилось, что я в действительности получу то, что мне требуется.

Тем временем девочка взяла с полки небольшую корзиночку и насыпала в нее табаку из банки. Наполнив корзиночку, она поставила ее на прилавок передо мной, и я по аромату и виду табака мог убедиться, что это действительно отличная "Латакия".

- Но вы не взвесили табак, - сказал я, - сколько же можно взять?

- Как сколько? - переспросила она. - Советую вам наполнить кисет, вы ведь можете поехать куда-нибудь, где не достанете "Латакии". Дайте ваш кисет.

Я пошарил в кармане и наконец вытащил тряпочку, которая служила мне табачным кисетом.

Девочка посмотрела на нее с оттенком презрения и сказала:

- Дорогой сосед, я дам вам кое-что получше этого лоскута.

Она мелкими шажками направилась в глубину лавки и вскоре вернулась. Проходя мимо мальчика, она шепнула ему что-то на ухо, и он, кивнув, вышел из лавки. Девочка же показала мне ярко расшитый мешочек из красного сафьяна и сказала:

- Вот я выбрала этот для вас, - он и поместительный и красивый.

С этими словами она стала набивать кисет табаком и затем, протянув его мне, сказала:

- Теперь займемся трубкой. Позвольте мне выбрать для вас! Мы только что получили три превосходные трубки.

Девочка принесла большую трубку, вырезанную из какого-то твердого дерева, оправленную в золото, с украшениями из мелких драгоценных камней. Это была прелестная блестящая игрушка, напоминавшая японскую работу, но выполненная еще лучше.

- Бог мой! - воскликнул я. - Такая трубка для меня слишком роскошна и годится разве что для китайского императора. Да я и потерять ее могу, я всегда теряю свои трубки.

Девочка растерянно посмотрела на меня.

- Неужели трубка вам не нравится, сосед?

- Нет, нет! - воскликнул я. - Конечно, она мне нравится!

- Ну так возьмите ее и не беспокойтесь, что можете потерять. Что за беда, кто-нибудь другой найдет ее и будет ею пользоваться, а вы получите другую.

Я взял трубку из ее рук, чтобы получше рассмотреть, и, забыв всякую осторожность, спросил:

- Сколько же я должен заплатить за эту вещь?

Дик положил руку мне на плечо, и, обернувшись, я встретил его взгляд, в котором прочел шутливое предостережение против нового проявления с моей стороны давно отмершей морали купли-продажи. Я покраснел и прикусил язык. А девочка с глубочайшей серьезностью смотрела на меня как на иностранца, путающегося в словах, из которых ей решительно ничего не понять.

- Очень вам признателен, - горячо произнес я, кладя трубку в карман, не без опасения, что мне придется в самом недолгом времени предстать перед судьей.

- Ах, мы вам очень рады, - сказала девочка, очаровательно разыгрывая взрослую. - Большое удовольствие услужить такому милому старому джентльмену, как вы. Ведь сразу видно, что вы приехали из далеких заморских краев.

- Да, моя дорогая, - сказал я, - мне довелось много путешествовать.

Когда я произносил из вежливости эту ложь, вернулся мальчуган с подносом, на котором я увидел высокую бутылку и два замечательно красивых стакана.

- Соседи, - сказала девочка (весь разговор вела она, так как младший брат был, очевидно, очень робок), - прежде чем уйти, прошу вас выпить по стаканчику за наше здоровье, потому что у нас не каждый день бывают такие гости!

Тем временем мальчик поставил поднос на прилавок и торжественно налил в оба бокала золотистого вина. Я с удовольствием выпил, потому что день стоял жаркий. "Я еще живу на свете, - подумал я, - и рейнский виноград еще не потерял своего аромата". Если когда-либо я пил хороший штейнбергер, так это именно в то утро. И я решил спросить потом у Дика, откуда у них такое вкусное вино, если больше нет рабочих, которые изготовляют прекрасные вина, а сами вынуждены довольствоваться кислятиной.

- А вы разве не выпьете по стаканчику, дорогие маленькие друзья? - спросил я.

- Я не пью вина, - сказала девочка, - я предпочитаю лимонад, но все-таки желаю вам доброго здоровья!

- А я больше люблю имбирное пиво, - сказал мальчик.

"Однако, - подумал я, - детские вкусы не очень переменились". И, распрощавшись, мы вышли из магазина.