Уильям Моррис - Воды дивных островов

Тут огнем вспыхнули щеки Заряночки, а затем побледнели, как полотно, и молвила девушка дрожащим голосом:"А Черный Оруженосец, Артур, что говорит он?" Отвечала Виридис:"Ничего он о тебе не говорит, кроме того только, что желает услышать в подробностях о том, что приключилось с тобою в Черной Долине". "Нежная подруга, - воскликнула Заряночка, - заклинаю тебя твоей добротой и сострадательным сердцем, спустись к нему тотчас же, и приведи его сюда, и тогда расскажу я ему все, как было; и при тебе".

Отозвалась Виридис:"Видишь ли, когда мужчина любит женщину, он желает владеть ею безраздельно, и жесток и зол делается, усомнившись в любимой. И скажу я тебе, что этот человек ревнует, опасаясь, не была ли ты чрезмерно добра к погибшему рыцарю, голову коего тиран привесил тебе на шею. Более того, опасаюсь я, что ничем тут уже не поможешь, и суждено тебе разрушить счастье одной из нас, а именно, Атры; однако пусть произойдет это скорее позже, нежели раньше. И коли сэр Артур поднимется сюда, к тебе, и выслушает твою историю в присутствии меня одной, сдается мне, что бедняжке Атре это причинит боль, и немалую. Не лучше ли всем нам собраться вскорости в верхних покоях; там ты и рассказала бы свою повесть всем нам; а после и мы завели бы речь о нашем освобождении и возвращении. И ежели поступим мы так, то не создастся впечатления, будто братство наше распалось".

Молвила Заряночка:"Тяжко мне рассказывать свою повесть перед Атрой и перед ним. Нельзя ли сделать так, чтобы ты выслушала ее здесь и сейчас, а впоследствии передала бы прочим?" "Нет, нет, - отвечала Виридис, менестрель из меня никудышный, так что от твоего лица го

ворить мне негоже. Да и вовеки не удастся мне пересказать историю так, чтобы прочие поверили каждому слову, как если бы видели все своими глазами. Кроме того, когда обо всем будет поведано, тогда станем мы все еще ближе друг к другу, и теснее связаны. Умоляю и заклинаю тебя, милая подруга, сделай это для меня, согласись держать речь перед всем нашим братством. И ежели тяжко для тебя это, считай это карой, каковая причитается тебе от меня за то, что попала в такую беду".

Улыбнулась Заряночка печально, и ответствовала:"Да будет так; и да измыслят мне прочие наказание столь же легкое, как измыслила ты, о сестрица. Однако же куда охотнее предпочла бы я, чтобы тело мое и кожа моя заплатили бы виру. Ну что ж, поскольку должна я поступить по твоему слову, так чем скорее, тем лучше".

"Не пройдет и получаса, - отвечала Виридис, как приведу я все наше братство, - тех, кто остался, - в верхние покои, дабы все тебя выслушали. Засим приходи к нам туда, как только оденешься. И послушай-ка! - довольно с тебя смирения и кротости; не унижайся ты перед нами, устрашась нашего горя. Ибо в то время как говоришь ты, будто мы тебя накажем, будет среди нас один, кого сама ты в силах казнить и мучить, сколько душе угодно; воистину, подруга, горько мне, что это так; но раз уж дела не поправишь, одно остается мне: пожелать тебе счастья, да и ему тоже".

С этими словами повернулась Виридис и вышла из комнаты, а Заряночка, предоставленная самой себе, ощутила в душе тайную радость, совладать с которой не могла, невзирая на горе своих друзей, каково бы оно ни было.

Глава 7. Заряночка рассказывает о своем путешествии вверх по Долине Серых Овнов.

Как Виридис сказала, так и сделала, и привела всех в верхние покои; не хватало одного только Бодуэна. Все расселись полукругом, не произнося ни слова; и вот, наконец, распахнулась дверь и вошла Заряночка, одетая в простое черное платье безо всяких украшений; низко поклонилась она собравшимся, и встала перед ними, опустив голову, словно перед строгими судьями, ибо таковыми, по чести говоря, она друзей и почитала. Хью повелел было девушке сесть промеж паладинов, но отозвалась Заряночка:"Нет, сидеть промеж вас я не стану, пока не выслушаете вы мою историю, и не скажете мне, что я по-прежнему друг вам". Никто ничего не ответил; Атра глядела прямо перед собою, избегая встречаться с девушкой взором; Артур уставился в землю, но Хью и Виридис смотрели на Заряночку приветливо, и на глаза Виридис набежали слезы.

Тогда заговорила Заряночка и молвила:"Преступницей стою я здесь, перед вами; но вот что скажу я вам, дабы не думали вы обо мне хуже, чем есть на самом деле: когда уехали вы, о Паладины, и долгим показалось время разлуки, а вы все не возвращались, тоска легла мне на сердце тяжким бременем, и надежда угасла, и страх нарастал, и душа моя столь истерзала тело, что уже подумала я, будто заболею. И знала я, что не порадуетесь вы, вернувшись домой и застав меня недужной; засим очень мне хотелось сделать хоть что-нибудь, дабы исцелиться. Тогда угодно было судьбе, чтобы услышала я в подробностях повесть о Черной Долине Серых Овнов, и о том, как порою сбываются там заветные желания; и подумалось мне, как хорошо бы оно было бросить вызов приключению и добиться желаемого. Об этом, без сомнения, поведал вам капеллан, сэр Леонард, но вот еще что должна я к тому прибавить: сам священник к проступку моему не причастен; все делалось моей волей и по моему наказу, и не мог он меня ослушаться. Потому заклинаю я вас всей душой: не держите на него зла, но все ему простите. Скажите мне, о скажите, исполните ли вы эту мою просьбу?"

Отвечал Хью:"Мы его прощаем, а сможет ли он простить себе - его дело". Но Артур промолчал, и Заряночка поглядела на него встревоженно, и лицо бедняжки исказилось, и проглотила она комок в горле. Но вот девушка снова повела речь, и принялась рассказывать друзьям обо всем, что случилось с нею, когда отправилась она в Черную Долину, как изложено выше. Ничего не утаила Заряночка из того, что говорилось и что делалось; свободно говорила она, не выказывая ни стыда, ни страха, и столь ясно и мило, что никто не усомнился в словах девушки; и Артур поднял голову, и то и дело глаза его встречались с глазами рассказчицы, и более не читалось в них непреклонной суровости, хотя тотчас же отводил он взгляд.

И вот дошла Заряночка до того места, когда они двое, незнакомый рыцарь и она, покинули долину у обрыва и двинулись через дикий лес в направлении Замка Обета, и сказала девушка:

"Когда свернули мы в лес, оставив за спиною помянутую долину, до полудня оставалось еще часа четыре; и ехали мы до тех пор, пока не наступил полдень, и отдохнули у ручья, и подкрепились, ибо не видели мы причины загонять коней; но спутник мой, незнакомый рыцарь, казался угрюмым и удрученным, и, можно даже сказать, мрачным. Я старалась ободрить его, и говорила с ним приветливо, как с тем, кто прежде был врагом, а стал другом; но чужак в черном отвечал мне:"Госпожа, ни к чему это не приведет; жаль мне, что собеседник из меня никудышный; право же, старался я развеселиться; но вдобавок к тому, о чем известно и тебе, и мне, и что меня угнетает и мучит, ныне легла мне на сердце тяжесть, и не в силах я от нее избавиться, и ничего подобного я не испытывал прежде. Засим с твоего позволения сядем-ка мы немедленно на коней, дабы поскорее оказаться в Замке Обета и в темнице сэра Эймериса".