Евгений Щукин - Тропинкой человека

Но я же не виноват, просто защищал себя… Угу, что там про благие намерения сказано?.. А вот фигушки, никаких благих намерений у меня не было! Зверем последним был — зверем и останусь! Опять же, не куснул никого.

На это моему невидимому оппоненту — совести — возразить было нечего. И все-таки мучения начались снова. Вместо дум на тему «Как помочь голодающим Зимбвамбы», я раздраженно обрушился на неведомого монстра, превратившего меня в такой «подарочек» — лучше бы… убил.

Ой, щетка сломалась…

Спустя положенное время, я вышел из дома, благополучно «забыв» коробку с кровью. Откровенно говоря, то, что я собирался сделать, вызывало у меня некоторый трепет; но то были не нравственные муки — скорее, все дело было в элементарном страхе перед неизвестным.

Забравшись в Парк культуры и отдыха, я дошагал до котлована, спрыгнул на его дно. Здесь, у одного из склонов, я вырыл канавку. Аккуратно в нее улегся, закидал себя снегом.

А что делать? Валяться дома и вызывать подозрения? Щаз-з!

Я рассматривал и менее экстремальные варианты, такие как забраться в подвал или теплотрассу, но слишком уж велика вероятность вляпаться там в какую-нибудь историю — а снег, помимо, того, что скроет меня от любопытных глаз, еще и не воняет.

Холода я по-прежнему не чувствовал, легкая, слегка бодрящая прохлада, не более.

Подкралось, навалилось оцепенение.

Можно сказать, что на этот раз я действительно забылся сном: белесая мгла перед глазами являла отличный фон для различного рода видений. Одинокие путники, будоражащие своими шагами окружающее пространство, все же проходили достаточно далеко, чтобы внутренний сторож сигнализировал: все в порядке.

Скрип приминаемого снега приближался, постепенно усиливаясь — и удалялся, затихая где-то в невообразимой дали. Я спал…

На момент пробуждения все было как надо: температура тела — прежняя, голова — работает, кушать — хочется.

По-стариковски покряхтывая (больше от лени, чем от физического недомогания), я начал разбирать собственные завалы. Вчера… Почему все-таки закряхтел, аки старик, от жизни уставший?.. Жизнь достала, хоть в гроб ложись?

Вчера — точнее, до отхода ко сну — в мою голову пришла мысль наведаться в район библиотеки имени А. С. Пушкина. Там я надеялся отыскать виновника моих бед; и, глядя этому злодею в его наглые глаза, прямо сказать, чем я недоволен и что конкретно думаю о поведении отдельных личностей.

Глупый план, конечно. Но то, что я делаю сейчас — едва ли лучше.

Так что — все прямо и скажу. И нечего клыки скалить: я уже вампир. Что еще можно со мной сделать? Вот то-то и оно, надо отвечать за творения своих лап… рук… или губ?..

Хватит распаляться. Пора решить, куда направить свои стопы.

К этому моменту я покинул гостеприимную территорию парка и сейчас озирался по сторонам, прикидывая, в направлении какой из остановок двигаться дальше.

На повестке дня — если можно так выразиться — стояло три вопроса: питание, лекции, «Пушкинка». Под словом «лекции» подразумевалось появление у Гарика, передача ему скопированных лекций и — взятие новых.

Проблема питания заключалась в том, что мучающая меня жажда — пока еще легко контролируемая — час от часу будет усиливаться, пока не вспыхнет кровавой пеленой перед глазами, оглушительным набатом заглушая прочие звуки. И, возможно, наступит момент, когда я перестану себя контролировать. То-то удивятся родители Гарика.

Итак, мне нужно поесть. Еду домой. Я перешел на другую сторону улицы.

Вопреки только что принятому решению, я таки не утерпел и по дороге домой заскочил к приятелю. Все прошло благополучно: после краткого разговора мы обменялись тетрадями и, оставив Гарика в сохранности, я отправился дальше.

На сей раз — жажда нарастала медленно. Дай Бог, чтобы и дальше все так оставалось! Но маршрут я оставил прежний: лучше перекусить сейчас, чем потом — у «Пушкинки», рядом с «родителем», пожирать безвольных людей. Милиции на таких нету!

Дома всё было как обычно: папа смотрит телевизор, мама готовит еду, Надя делает уроки.

Мама готовит!!! Прочно обосновавшись на кухне, она, конечно же, приметит, что я не изъявляю желания перекусить. А раз так, меры по улучшению питания сына не заставят себя долго ждать. Надо знать мою маму…

Я нарочно действовал грубовато. Открывая посудный шкаф над мойкой, толкнул мамину руку с ножом.

— Осторожней, не видишь — нож?! — рявкнула родительница.

Это я проигнорировал, вместо ответа так хлястнув дверкой шкафа, что струйка журчащей воды, вытекающая из крана, дернулась, словно в испуге.

— Что ты бьешь?! — взъярилась мама. — Закрывай нормально!!

Я молча обошел тяжело переводящую дух родительницу, налил себе чаю.

— Кашу поешь, — все еще суровым тоном сказала мама. — Потом будешь чай пить.

— Щас хочу, — исподлобья зыркнул я. — Никуда эта каша не денется.

— Ну, смотри, — мама печально вздохнула, — ты уже взрослый — поступай как знаешь.

Сыпанув в бокал сахар, я преувеличенно громко загремел ложечкой.

Вопреки ожиданиям, мама это вытерпела. Тем лучше: портить ей настроение мне не хотелось.

Сделав горлом несколько громких движений, свидетельствующих, что определенная часть жидкости была таки выпита, я поставил бокал на стол и грациозной походкой отправился за суповой тарелкой.

По-прежнему стоя у мойки, а, значит, загораживая ее от мамы, я вдруг передумал и поменял суповую тарелку на тарелку с неглубоким дном.

Положил себе две ложки каши, сел за стол и, старательно стуча ложкой, принялся размазывать по тарелке ее содержимое. Завершив это увлекательное занятие, открыл дверку холодильника и, сунув внутрь голову, принялся осматривать местные достопримечательности.

В поисках пищевого чуда передвинул местами пару банок, жестяную крышку одной из которых бережно приподнял и совсем не ласково опустил. Звякнув о горлышко банки, крышка соскользнула по ее боковой стенке и, дребезжа, упокоилась рядом.

— Что ты ищешь? — не вытерпела мама.

— Просто — смотрю, — скучающе отозвался я, взглядом садиста рассматривая прочую утварь.

Вздохнул, закрыл холодильник. Взял со стола тарелку и отправился за добавкой — так должна была подумать мама. В течение какого-то времени старательно перегонял кашу из кастрюли в тарелку — и обратно. Эх, было время, налегал на эту кашу по полной программе. Может, есть смысл попробовать?

Попробовал. Разочарованно вздохнув, я решил обойтись без добавки и поставил очищенную тарелку в мойку.

— Почему так мало ел? — тут же полюбопытствовала мама.

— Потом. А что ты делаешь?

— Что, не видишь? Иди уже, не мешай. Или помочь хочешь?

Мама вскинула голову, пытливо вглядываясь в мои глаза, одновременно убирая назад прядь своих волос, затрудняющую обзор. Тихонько вздохнув, я согласно склонил голову.