Джон Уиндэм - Зайцем на Марс

Экипаж столпился около него. Они наблюдали, как машины изменили курс, направляясь к кустам. Миг спустя за ними последовала еще дюжина или около того, тоже бежавшая во всю прыть. А в стороне слева Фрауд заметил серию вспышек, пересекающих гребень другого бархана.

— На подходе более активное железо,— заметил он.— Что, черт возьми, заваривается? Но что бы то ни было, тем железным ребятам, что поближе, кажется, не по нутру. Гляньте-ка, какую пыль они подняли.

Неуклюжая кавалькада проковыляла мимо, развивая самую максимальную скорость, какую позволяли ее разнородные части. Фрауд метнулся к другому иллюминатору.

— Те, что вокруг Караминова, тоже драпают,— доложил он.— Мчатся к...

— Боже милостивый! — воскликнул голос Дугана.

— Гляньте-ка на это!

Он неистово показывал на объект, который внезапно появился на гребне бархана между ними и другим кораблем. Странное, похожее на бак устройство опиралось на неисчислимое множество коротких ножек, заканчивающихся широкими круглыми дисками. На гребне устройство остановилось, из-за солнечного света, отражавшегося от выпуклого корпуса и сверкавшего на линзах, на него было трудно смотреть. Внезапно из него вырвались разряды ярко-голубых молний, и среди улепетывающих машин воцарился ужас. Не было никаких снарядов, никаких видимых причин для той смуты, в которую они оказались ввергнуты, однако наступила полнейшая дезорганизация. Машины сбились с курса и заметались туда-сюда, беспорядочно размахивая щупальцами и коленчатыми рычагами. Их разноразмерные ноги неслись самыми немыслимыми зигзагами, они налетали друг на друга и с грохотом сталкивались. Многие спотыкались и падали, ломая или сворачивая ноги другим. Большая машина выдала новый залп молний, и замешательство разрослось. Будь такое возможным, экипаж «Глории Мунди» сказал бы, что они видели, как машины сходят с ума. Они превратились в буйствующую массу мечущегося, молотящего куда попало металла, прущего то туда, то сюда, безнадежно спутавшись и сцепившись между собой, врезаясь и толкаясь взад-вперед в безумной свалке. Похожее на бак устройство быстро спустилось с бархана, по-прежнему испуская голубые молнии и ввергая машины в еще большее неистовство. Следом за большой машиной бежала дюжина объектов, похожих на гроб. За исключением того, что имели на пару ног меньше, они ничем не отличались от машины с фотографий Джоан.

— Ну, слава Небесам, эти машины выглядят так, словно их создали нормальные люди,— порадовался Дуган.

— Аллегория,— молвил Фрауд.— Порядок, кладущий конец Хаосу.

— Да, но почему вообще существуют хаотические машины? — задался вопросом доктор.

— А почему,— ответил контрвопросом Фрауд,— вообще существует Хаос?

Большая машина прекратила обстрел. Механические уродцы, похоже, превратили себя в несколько куч металлического лома. Фрауд восхитился эффективностью операции. И восхищенно сказал:

— Знаете, а мысль довольно ценная: попросту своди с ума своих противников, и любуйся, как они изничтожают друг друга. Мы должны прихватить эту идею с собой. А что теперь, по-вашему, случится?

Сперва Джоан не понимала, почему проснулась. В комнате было темно и тихо. Вейган еще не проснулся. Она лежала, не шевелясь, и, положив голову ему на плечо, прислушивалась. Ее левая рука лежала у него на груди, плавно поднимаясь и опускаясь в такт дыханию. Затем она осознала присутствие постороннего звука — слабого, знакомого гудения, которое подсказало ей, что в комнате находится какая-то машина. Она задержала дыхание, прислушиваясь, а затем расслабилась. Какое это имеет значение? Пусть машины носятся, словно дурацкие игрушки, каковыми они собственно и являются. Они больше ничего не значили.

К ее плечу прикоснулось что-то холодное, и из темноты раздался резкий, металлический голос. Она приняла сидячее положение. Вейган тоже проснулся, когда его рука упала с ее бедра. Он накрыл ее ладонь своей.

— Что такое? — спросил Вейган.

— Машина,— почти прошептала она.— Она прикоснулась ко мне.

Он нашел выключатель, и потолок озарился постепенно усиливающимся светом. Машина стояла рядом с постелью, наведя на людей свои холодные, пустые линзы.

— Что такое? — повторил Вейган, но на сей раз вопрос адресовался машине.

Как и раньше, Джоан не успевала уследить за частой, отрывистой машинной речью, но следила за выражением лица Вейгана, и сердце у нее замерло. После нескольких вопросов, вызвавших пространные ответы, он повернулся к ней. И увидев его глаза, она поняла, что он собирается сказать еще до того, как услышала хоть слово.

— Медицинский доклад неблагоприятен... Ты носительница опасных бактерий. Доклад гласит, что тебе придется улететь.

— Нет, Вейган. Это ошибка. Я здоровая и чистая.

Он взял обе ее руки в свои.

— Милая, это правда. Анализы не лгут. Этого-то я и боялся. Носимые тобой земные бактерии могут вызвать здесь болезнь, которая уничтожит весь мой народ, а у тебя, считают они, нет иммунитета ко многим бактериям, носимым нами. Общение наших народов самоубийственно.

— Но нам с тобой, Вейган, какое дело? Мы же...

Он мягко согласился.

— Знаю, милая, знаю.

— О, позволь мне остаться. Позволь мне остаться здесь, с тобой...

— Это невозможно. Они говорят, что ты должна улететь.

— Они? Машины?

— Не только машины. Так говорит и мой народ.

Джоан упала на постель и уткнулась лицом в подушку.

Вейган обнял ее рукой за голые плечи. Другой рукой он погладил ее по голове.

— Джоан, Джоан. Послушай. Ты не можешь здесь оставаться. Даже общаясь с нами, ты не смогла бы жить нашей жизнью, для тебя она стала бы медленной смертью. Тебе было бы одиноко, как никому и никогда раньше. Твое сердце разбилось бы, милая, и мое, думаю, тоже. Я не смог бы вынести, видя, как ты сокрушена безнадежностью. У очень старых и очень молодых нет ничего общего. Мы с тобой встретились на несколько коротких мгновений. И через тебя я познал, по крайней мере, на какое-то время, как мог бы жить; почти узнал, каково это — чувствовать себя принадлежащим к юной расе. Теперь это закончилось, но я никогда не забуду, ибо ты подарила мне нечто куда более прекрасное, чем все, о чем я когда-либо мечтал.

Джоан подняла голову и посмотрела на него сквозь застилавшие взор слезы.

— Нет, Вейган. Нет. Они не могут заставить меня сразу же улететь. Всего несколько дней — пусть, неделю. Неужели они не могут дать нам всего неделю?

Вмешался резкий голос машины.

— Она говорит, что времени немного,— перевел Вейган.— Ракета должна стартовать, как только наступит рассвет, или ей придется ждать еще день.

— Заставь ее подождать, Вейган. Оставь меня здесь и уговори подождать еще один день.