Олег Языков - Книга четвертая. Корректор реальности.

— Во-о-т! А что крайне нежелательно немцам, то – сами понимаете, — крайне желательно нам с вами. Ну, уяснили, наконец?

— Тур, а ты сам-то подумал, что говоришь? Где это видано, чтобы вчетвером помочь целому танковому корпусу, а? Да у них там и танков сотни, и людей тысячи!

— Это не танковый корпус, а 8-й механизированный. И техники они уже потеряли более половины, и людей у них повыбило… А помочь я хочу не всему корпусу, конечно, а группе бригадного комиссара Попеля из 34-ой танковой дивизии корпуса. Они такого шороху в тылу у немцев навели! А завтра на них навалятся аж четыре немецких дивизии – и все. Конец… Выйти из окружения удастся всего-то двум тысячам наших бойцов. [3] Данные, приведенные по 8-му мехкорпусу, в основном соответствуют реальным фактам. Фамилии подлинные. Давайте поможем ребятам, а?

Думка сделать все возможное, чтобы облегчить положение танкистов из 8-го мехкорпуса, постоянно преследовала меня. Настолько, что при очередном разговоре с Шапошниковым я предложил ему воспользоваться уже наработанным приемом и черкнуть еще одну записку командиру 8-го механизированного корпуса, весьма успешно громившего наступающие немецкие танковые и мотопехотные части. Но маршал категорически отказался.

— Да поймите же вы, Тур! Война уже катится по нашей стране страшным бронированным катком! И все ваши, пусть героические и крайне нужные усилия как-то изменить, поправить её ход – всего лишь песчинка на пути у этого катка. И будет ли толк, изменится ли хоть что-нибудь в ходе уже однажды проигранных боев, — я не знаю… Скорее всего – нет. Да и полномочий и возможностей отдавать боевые распоряжения в июне 41 года у меня не было. Не забыли? Я уже не был тогда начальником Генштаба. Да и как вы это себе мыслите? Пришел не пойми кто, принес какую-то писульку, и что? Генерал-лейтенант Рябышев должен этому человеку верить? Слушаться? Вопреки имеющимся приказам Юго-Западного фронта? Прекратить громить противника и отступить? А не провокация ли это? Эй, комендантский взвод! А ну-ка – расстрелять этого труса и паникера!

— Погибнут ведь они все… В первую очередь танкисты группы бригадного комиссара Попеля. У них вот-вот закончатся боеприпасы и горючее… Пробивную силу они уже потеряли, закапывают танки в землю. Еще чуть-чуть – и конец…

— Да, погибнут! — жестко сказал маршал. — Это их судьба и осознанный выбор. Они бойцы и защитники Родины. И должны защищать ее, пусть и ценой своей жизни… Все мы, военные, в долг живем, вам ли это не знать… Раз присягу принял, значит – так и только так. Более обсуждать этот вопрос я не намерен.

— Ясно, товарищ маршал… Ясно, что ничего не ясно. Ладно, пойду я. Может там, на месте что-нибудь придумаем…

— Если встретите его… ну, вы поняли – Рябышева… скажите ему лишь одно – мол, тогда, на маневрах 34-го года, Шапошников был прав. И сегодня он советует бросить технику и спасать людей. Большего в той ситуации не сделать… Все, идите, майор!

— Уже капитан…

— Вот и иди… расти дальше!

Куда уж дальше-то? Дальше уж и некуда…

Если вот так вот, просто в лоб, с доброй улыбкой отца, прячущего за спиной сложенный вдвое солдатский ремень, спросить любого жителя нашей страны: "А назови-ка мне, мил человек, крупнейшее танковое сражение второй мировой войны?", то, скорее всего, вам ответят просто и однозначно: "1943 год, Курская дуга, битва под Прохоровкой".

Конечно, я не беру в расчет наших бедных, запутавшихся в трёх социальных сетях, егээшников, которые сразу же потребуют три, а то и четыре варианта ответа: "Битва при Гавгамелах", "Синопское сражение", "Черная пятница дефолта" и "Выезд батьки Махно с лихими прошмандовками и верным пулемётом из Гуляй-Поля".

Ну да фурсенко с ними, чур меня чуров! Чур, чур!

А вот я бы засомневался. А какие граничные условия этого вопроса? Битва на одном поле или в треугольнике со стороной в 10–15 километров? В один день, в течение нескольких часов или допустимо растянуть ее, эту самую танковую битву, на два-три дня? И что еще скрыто вопрошающим? Что навсегда зарыто, что спрятано в густо удобренных осколками снарядов и бомб, размолотыми костяками бойцов и командиров, обломками разнообразного оружия пластах истории?

А вот что…

Сегодня это называется "Битва за Дубно – Луцк – Броды". Здесь, в этом треугольнике, с 25 июня по 2 июля 1941 года и произошло самое крупное танковое сражение Великой войны, а участвовало в нём до трех тысяч танков механизированных корпусов Юго-Западного фронта и рвущейся к Киеву 1-й танковой группы фон Клейста.

А было это так…

— Как бы нам там объявиться бы, а? Поумнее-то? Ситуация там сложнейшая, все на нервах, чуть что – могут и шлёпнуть. Как диверсантов немецких или дезертиров каких… Танкисты, небось, все друг друга-то знают, на четырех лбов в маскхалатах, да еще и непонятной ведомственной принадлежности все особисты только хвост поднимать и облизываться будут. Если нас до особистов вообще доведут… Как ты думаешь, Салага?

Я недовольно покосился на бывшего пластуна.

— Ты это бросай, Дед, с салагой… Тут тебе не Полигон, понял? Объявимся как-нибудь… А ведомственная принадлежность у нас есть. Разведуправление Генерального штаба РККА. И тут мы не баклуши бьем, а выполняем важное и ответственное задание – уничтожаем полевые базы снабжения противника, тем самым задерживая его наступление и ослабляя удар танковой группы немцев.

— Ну да, ну да… Здорово ты его ослабил… Вон они, полюбуйся! Прут как оглашенные, только пыль столбом.

— Эти прут, а вчера – помнишь? Сколько танков стояло в лесочке-то, а? Без бензина, который ты сжег? Вот то-то и оно… Эх-х, нам бы еще авиацию на эти танки навести бы, да что-то не летают тут сталинские соколы, не видать ребят в небе. Бестолково тут авиацию используют, скажу я вам, братцы… То ли наших самолетов побили много, то ли не научились еще наши летуны бомбовым кулаком немцам носы править…

— Вот шел бы и учил… красвоенлёт, понимаешь. Неча тебе на пузе-то ползать по немецким тылам. Твое дело – небо!

— Так! Разговорчики! Ты мне, Дед, душу-то не ковыряй! "Небо", "небо"… Будет еще небо, в Сталинграде и будет. А пока – мое место здесь, на земле. Вот и поговорим о нашем, о земном. Садитесь поближе, думать будем. Главный вопрос – как нам "подкатить" к танкистам, чтобы нам поверили и приняли как своих? Давай, Андрей, ты у нас самый молодой, тебе и запевать! Что предлагаешь?

Подкатили мы просто – на захваченном немецком Т-III. Ну, а чтобы нас ненароком не сожгли свои же, подняли над танком красный флаг. Правда, это произошло не сразу…

— Ну, что? Все решили-обсудили? Замечаний, дополнений нет? Тогда, Андрей, вызывай капсулу. Нам надо на пару дней назад и километров на тридцать на запад скакнуть. Да, военные! Никаких помывок в душе и бритья с чисткой зубов! Вы мне нужны потные и небритые – все же мы в рейде были… Ясно? Не слышу! Вот так… Ну, погнали!