Давид Пекарский - Десятая планета (сборник)

– Значит, я действительно приговорен к смерти? – дрожащим голосом произнес Сергей.

Собеседник пожал плечами и пошел в дом. Флеров сел на траву и обхватил голову руками.

«Что мне делать? Если все это не сон, то я могу умереть. Душа может, конечно, и сохраниться, но я потеряю тело Фиона. Узнав о том, что ему не с кем будет меняться обратно телами, Фион, естественно, останется в моем теле, а я окажусь в пролете, без материального тела. Моя замечательная душа будет неприкаянной летать по чужой планете, и я, таким образом, никогда не вернусь на Землю. Одно утешение будет лишь в том, что я буду видеть Яну. Вопрос: умеет ли душа любить, не имея тела? Может, чья-то и умеет, но моя наверняка нет. Я просто в своей жизни сделал культ из тела, так же как и Паниковский сделал его из огурца, точнее, из еды. У меня самая безумная любовь на свете, с трагическим концом. Исправить уже ничего невозможно, поэтому лучше успокоиться и подумать о чем-то хорошем. И как ни странно, самые приятные воспоминания о моей прожитой жизни всплывают из детства, несмотря на то что я, став взрослым человеком, аскетизмом не выделялся. Мы часто с мамой ездили в отпуск на юг, где проживали мои бабушка и дедушка, родители мамы. Климат там был теплый, степной. Палку воткнешь в огороде, так и та начинает расти. Мне вспоминаются клумбы возле школы. Они располагались вдоль главного фасада здания и занимали почти всю площадь школьного двора, не покрытую асфальтом. Клумбы были посажены уступами, от низкорослых цветочков с краю плавно переходили к рослым в середине и высоким цветам – гладиолус – в центре клумбы. Все цветы в солнечную погоду издавали такой сильный и приятный запах, что привлекали массу пчел, ос и шмелей. Дети тоже не оставляли без внимания этот "Эдем". Прятаться в гладиолусах – это считалось последним шиком у пацанвы во время игры в прятки. Когда моя мама проходила мимо знаменитых клумб и слышала мяуканье из гладиолусов, то сразу понимала, кто там. Она останавливалась, доставала своего малыша из цветов и прижимала к себе. Большего счастья в жизни я не испытывал… Но все равно от фактов не отмахнешься, и страшные мысли непрерывно лезут в голову. Неужели это конец? Разрыв тела и души – конец этой жизни. Всю свою прожитую жизнь больше всего на свете я боялся разочарований. Я всегда перестраховывался, недооценивал собственные возможности именно из-за того, чтобы избежать крушения надежд. Я всегда мог пересилить боль, нужду, тяжелую работу. Но разрушение воздушных замков, которые я постоянно строил в воображении, это для меня самое страшное. Предстоящая смерть – самое сильное и последнее разочарование моей жизни».

– Флеров, не усугубляй ситуацию, возвращайся назад, – услышал он голос из-за спины.

Флеров посмотрел вокруг и увидел на поляне машину. Рядом с ним стояла Яна. Альфизный пост исчез.

– Яна, как я рад тебя видеть!

– Ты хочешь сказать, что не сердишься на меня? – спросила она.

– За что я должен на тебя сердиться?

– За то, что я затащила тебя сюда.

– Должен признаться, что тащила ты меня весьма приятно.

– То, что тогда произошло, было и для меня одним из лучших событий в жизни. Хочешь, я сейчас открою тебе одну тайну?

– Давай.

– То, что ты необычный для меня человек, я знала еще на Земле, но самое странное произошло уже здесь, на Эдо.

– Что именно?

– Я постоянно думаю о тебе, только о тебе, когда, конечно, свободна от работы.

– Когда свободна от работы? – грустно повторил Сергей. – В любви ты малый ребенок, и когда ты вырастешь – может быть уже поздно.

– Не впадай в отчаяние. Еще всё можно вернуть.

– Пойти на попятную и продолжить эксперимент?

– Да.

– Но неужели ты не понимаешь, что эксперименты не делают наполовину. Если я прикипел к тебе, то они попытаются нас разлучить, а лучшая разлучница – это смерть. Два раза я это пережил, третий раз не хочу. Поэтому вопрос стоит так: или ты, или я? Я выбрал второй вариант.

– Ты жертвуешь телом ради меня?

– У нас на планете Земля это в порядке вещей. Мать не раздумывая отдаст жизнь за ребенка, а отец – за свою семью. Мне не нужны деньги и власть, мне не нужны ваши машины и доступ по первому уровню. Мне нужно только тепло и любовь. Всё, что я сделал, я сделал только ради любви к тебе.

– Что ты при этом чувствуешь, как это – любить? – спросила Яна.

Ее глаза были широко открыты, дыхание стало учащенным. Флеров почувствовал, что она взволнована.

– Мне хочется тебя обнять, прижать к себе, рассматривать твое лицо, покрывая его поцелуями, и так держать долго, долго, и это не надоест, потому что я не вижу у тебя недостатков, потому что все изъяны кажутся пикантными деталями.

Они замолчали. Несколько минут они сидели молча и смотрели друг на друга.

– Послушай, воспользоваться кодом, чтобы поддержать меня, для тебя тоже не имеет смысла? – робко спросил Флеров.

– Еще утром, до нашей встречи, это было так.

– Что изменилось?

– Не знаю. Я расту не по дням, а по часам.

– Ты вспомнила Пушкина! Это хороший знак.

– Только что мне показалось, что Службы улыбнулись тебе. Наверное, я сейчас совершу то, что на нашей планете могут совершить только психически нездоровые люди. Я тебя накормлю, – решительно произнесла Яна.

– Что с тобой за это сделают? Понизят уровень? Накажут?

– Я не знаю.

– Не делай этого, ты сломаешь себе жизнь, не получив для себя ничего!

– Как ты можешь оценить степень моего поступка, ты же не знаешь наших законов.

– Предыдущий товарищ, общавшийся со мной на эту тему, образно привел мне аналогию, – иронично сказал Сергей.

– Что он сказал?

– Твои эмоции будут такими же, как были бы у меня, если бы я на Земле покормил сытным обедом… муху. То есть отвращение!

– Предыдущий товарищ просто страдает плохим зрением. Он не рассмотрел, что это не муха, а сжатая давлением непонимания огромная голая душа, каких еще не бывало на свете. Я хочу это сделать и испытать сама те чувства, которые во мне возникнут. Лифи, открой дверь! – сказала она своей машине и подняла руку, повернув к ней ладонь.

– Лифи?

– Да я переименовала свою машину. Теперь ее зовут Лифи!

– Когда ты это сделала?

– Только что!

Флеров нежно обнял Яну. Она прильнула к нему. Он начал покрывать поцелуями ее лицо, губы, мочки ушей, шею…

– Стой! – вдруг сказала она и отстранила Сергея. – Службы!

Флеров выпустил ее из объятий и растерянно смотрел по сторонам. Вдруг он увидел радужное сияние вокруг Яны. Такое же сияние было и вокруг его тела.

– Что происходит? – спросил он.

– Я пока не знаю, – тихо ответила она.

– Скажи мне просто, это хорошие признаки или плохие?

– Помолчи немного, сейчас всё станет ясно.

Вдруг Флеров почувствовал в теле приятную легкость. Его сердце учащенно забилось. Сергей почувствовал легкие вибрации в груди и потихоньку вошел в необычное состояние, особенностью которого было ощущение необъяснимой радости. Он поднял руку. Затем опустил. Движения были замедленные, тягучие. Все перед глазами поплыло. Деревья, трава, небо смазались, стали нечеткими, краски побледнели. Он был как во сне. Ему казалось, что он бежит, но движения не было, что-то его не пускало. Он хотел полететь, но, подпрыгнув и оторвавшись от земли, завис, не продвинувшись ни на метр. Вдруг все резко закончилось. Сергей очнулся. Он стоял на том же самом месте. Рядом стояла Яна.