Давид Пекарский - Десятая планета (сборник)

– То ты на него орешь, то ищешь во всех углах. Ты определись, – съязвил Кленов.

– Я признаю, что погорячилась, и сожалею о сказанном. Только он этого не слышит, – ответила она.

– Ничего себе! Ты сожалеешь о том, что высказала негодяю то, что ты о нем думаешь? – спросил Кленов.

– Я уже не знаю, – ответила в растерянности Наташа.

– Ха-ха-ха… смотрите, как оно сюда попало? Это еда? А где питье? Кто рискнет первым попробовать? – произнес Потапский, указывая на аппетитные желтые кубики, разложенные на подносе, как роллы в японском ресторане.

Два больших подноса неожиданно для всех появились на поверхности цилиндра, который земляне по наитию и позиционировали как стол.

– А что это ты Потапский, так развеселился? – спросил Кленов.

– Если собираются кормить, значит, не будут убивать, – ответил тот.

– Вот только могут съесть, как фаршированных гусей, – добавил Кленов.

– Они цивилизованные существа, летают в космосе, конечно, они не каннибалы, – успокаивающе заверил Леонид Степанович.

Земляне медленно ели, брали по одному кусочку руками и клали в рот. Размеры кубиков позволяли это делать.

– Очень хорошо. У этой пищи нет недостатков. Она в меру соленая и немного сладковатая, имеет приятную консистенцию, и, в конце концов, она вкусная, – отметил Потапский. – К тому же после нее совсем не хочется пить. Прямо пища богов!

– Да, эта еда делает чудеса. Мне кажется, я помолодел лет на двадцать. Такой прилив энергии. Малдер, а ты пользовался когда-нибудь виагрой? – спросил Кленов.

– Нет, мне пока не надо. Нина и так не знает, где от меня прятаться по вечерам, – ответил Леонид Степанович.

– О-го-го, да ты мачо! Кто бы мог подумать? Но какой подъем! Интересно, какие у них анарийки? – продолжал Кленов.

– Кленов, успокойтесь. Нам, может быть, осталось жить два дня, а вы всё об этом, – произнесла Наташа.

– Два дня, говоришь? А ты и раньше была милашкой, а сейчас, покушав этой чудесной пищи, ты просто красавица. Малдер, посмотри, она как богиня. Если нам и суждено прожить несколько дней, то давайте проведем их в любви. Наташа, я тебя люблю, выходи за меня замуж. А завтра выйдешь за Потапского, послезавтра – за Малдера, а потом – снова за меня.

Наташа опешила. Она прижалась к стене, поправила свою юбку и застегнула ворот своей блузки, чтобы как можно больше обнаженных участков тела скрыть от мужских взглядов.

– Кленов, вы съехали с катушек! – сказала она.

– Нет, это реальное предложение, и не тебе, а моим партнерам. Наш мачо Малдер наверняка согласен, да и Потапский не откажется от такого заманчивого предложения.

– Какие-то шутки у вас дурацкие, – настороженно произнес Потапский.

– Но я не шучу! – твердо сказал Кленов.

– Что? Потапский, он сошел с ума, – произнесла Наташа.

– А что здесь еще делать? Ходить и восхищаться твоим куриным женским умом? Ведь основные свои научные знания все дамы черпают из сериалов. К сожалению, здесь нет телевизоров, и подпитать свои истощенные мозги тебе нечем, – с издевкой произнес олигарх.

– Конечно, у мужчин очень много преимуществ перед женщинами, особенно в туалете, оборудованном писсуарами, – произнесла Наташа.

– Скажи еще слово «писсуар». Оно меня так заводит. Малдер, иди держи ее. Я буду первым, – медленно произнес Кленов.

– Слышишь, ты, многоженец, умерь пыл! – резко произнесла единственная среди землян женщина.

– Многоженец – это когда у мужчины одновременно несколько жен! А у меня ты будешь одна, хотя и не первая, зато, возможно, последняя.

– Значит, ты не многоженец, а многоборец. Я не буду в числе твоих жен – преодолеваемых препятствий – никогда, даже под страхом смерти, потому что я люблю другого! – громко произнесла Наташа.

– Ты любишь? А кому ты недавно кричала пакости? Разве женщины знают, что такое любовь? Ответь мне, что такое любовь! – заорал Кленов. Чувствовалось, что это была для него больная тема.

– Любовь – это искусство мириться с недостатками предмета обожания, – тихо сказала Наташа.

– Ничего себе недостаток. Так подставить нас! Потапский, не хочешь жениться – иди погуляй. Малдер, вперед! – кричал Кленов.

– Я не позволю к ней никому даже прикоснуться. Это жена моего друга, – тихо растягивая слова, произнес Потапский.

Он подошел к Наташе и закрыл ее плечом от напирающего Кленова.

– Итак, перед нами предстал друг. А не ты ли давеча кричал на своего закадычного друга «мямля, тряпка» и еще что-то? Ничего себе тряпка! Уделал головореза из космоса и разозлил другую цивилизацию. Он практически уготовил нам пожизненную ссылку в неизвестность. Остаток жизни мы можем провести, как подопытные кролики, вдали от родных, близких, вдали от привычного для нас мира, вдали от удовольствий земной жизни. Хотя не всех! Наташа, не ломайся. Я буду очень нежен, – на повышенных тонах продолжал свою речь Кленов.

– Кленов, выбрось это из головы. На маньяка-насильника ты не похож, – успокаивал его Потапский.

Вдруг Кленов замолчал. Он закрыл глаза и так простоял минуту. Все с тревогой смотрели на него.

– Ладно. Наташа, прими этот наезд как комплимент. Просто мне тошно, – сказал Кленов и «сдулся». Он отошел в сторону, сел на пол и закрыл лицо руками.

– Ничего себе комплимент. Вы думайте, что говорите, – примирительно сказала Наташа, теребя ворот своей блузки.

Артур занял место в коуне во втором ряду. Это был точно такой же летательный аппарат, как и тот, в котором Монул на Земле перевозил золото, поэтому Березе не нужно было осматриваться и долго изучать обстановку. Он придвинулся к правому подлокотнику широкого кресла и приготовился к полету.

– Можешь сесть на место командира, потому что, кроме тебя, никто не полетит, – сказал через переговорное устройство Фратон.

– Вы думаете, что я справлюсь с управлением сам? – спросил Артур.

– Да, перелет произойдет в автоматическом режиме. Только на всякий случай пристегни ремень, – посоветовал капитан флагмана.

– Хорошо, только где он? – спросил Артур, рассматривая свое кресло.

– Я пошутил, ремней здесь нет, но если понадобится, система безопасности выполнит все необходимое сама.

Коун медленно двинулся в сторону шлюзовой камеры. Артур насчитал две шлюзовые двери, через которые проплыл коун, пока не вышел в карантинный отсек. Карантинный отсек был огромен и по размерам не уступал футбольному полю. Он был цилиндрической формы с вогнутыми полом и потолком, с которых лился рассеянный свет. На стенах он увидел множество приборов, похожих на считывающие устройства, и камеры наблюдения, расположенные двумя кольцами по внутренней цилиндрической поверхности отсека. Они размещались в прямоугольных нишах, которые чередовались с немного выпирающими из плоскости стен серебристыми щитами.