Сергей Наумов - В двух шагах от Рая

"Югославские партизаны", - решил сержант и замер, ожидая развязки.

У него было четыре гранаты и "шмайсер" с тремя запасными рожками. Он у немцев в тылу. И позиция что надо. Но, ввязавшись в бой, он рисковал.

Немцы подбирались все ближе к вершине, откуда раздавались редкие очереди.

Если бы позиция была другой, Веретенников никогда бы не ввязался в схватку. Ему было искренне жаль зажатых на вершине партизан. И он ударил из своего укрытия. Бил короткими очередями, как на стрельбище. Немцам некуда было деваться. Они сами оказались в ловушке. И тогда офицер повел их на штурм веретенниковского укрытия.

Сержант израсходовал четыре гранаты и отбросил немцев на исходные. Группа на вершине оживилась и атаковала немцев по фронту, тем более что гитлеровцев оставалось немногим более полутора десятка человек. Партизаны вели огонь прицельно и точно, и вскоре на склоне остались лежать последние из отступающей группы.

Высокий седой человек в маскировочном комбинезоне остановился перед укрытием Веретенникова и, сложив ладони рук рупором, крикнул;

- Эй, товарищ... выходи...

Веретенников от удивления привстал из-за камня, не теряя осторожности, спросил;

- Вы кто? Почему говорите по-русски?

- Это я вам должен задать вопрос: почему вы говорите по-русски?..

- Вы партизаны? - крикнул сержант.

- Нет...

Веретенников встал и, спотыкаясь, медленно пошел по склону, уже понимая, кто перед ним.

* * *

В бункере было светло. Двое офицеров цедили коньяк и вели неторопливую беседу.

- Ты любишь убивать потому, что ты смертен и знаешь, что придется умереть. Ты мстишь за свою будущую смерть, - говорил тщедушного телосложения, худощавый немец в форме абвера.

- Кому-то нужно делать грязную работу, Зигги. Поэтому я и пошел в СС.

- А я не хочу... Для меня интересна игра умов... Победить умного противника - это удовольствие. И ты не откажешь в моем поиске. Он последний, Гельмут...

- Что ты несешь? - притворно поднял брови оберштурмбаннфюрер.

- Ты знаешь... И не хуже меня. С лейкемией не шутят, как с Кальтенбруннером. Так-то вот, оберштурмбаннфюрер Хёниш.

- Ты еще доживешь до победы, Зигги.

- До чьей победы? Германия опять проиграла войну. И все из-за этой проклятой камарильи во главе с обожаемым фюрером...

- Зигги, ты с ума сошел!..

- Ефрейтор не должен командовать вооруженными силами.

- Там генералитет...

- А-а, - махнул рукой капитан, - клянусь святой Кунигундой, они боятся этого психа, им везде чудится гестапо... Я сожалею, что покушение не удалось. Может быть, мы и вышли бы из войны... с Западом наверняка... Фюрер - новый Бисмарк... Как же!.. Он даже не его тень.

- Тебя нужно расстрелять, - угрюмо пробормотал Хёниш.

- Я уже расстрелян, Гельмут... судьбой... Я наци, но не дурак и не предатель. И я молился нашим богам... А сейчас нам нужно знать, что задумали русские. Для этого я должен увидеть и услышать их. И сосчитать. Я сыграю глухонемого пастуха... как в Греции... помнишь? Ты не можешь сказать, что я не умею пасти овец, Гельмут. Я принес тебе сведения о дислокации партизанского отряда на блюдечке.

- Русские не греки. Они раскусят тебя.

- Нет. Старый лис не знает промахов. Я сработаю, как надо. И ты возьмешь их. Все-таки рота СС...

Они помолчали. Хёниш внимательно смотрел на приятеля.

- Бороду я, слава богу, отрастил заранее, - нарушил молчание Зигфрид Рутт, - лохмотья достать нетрудно.

- Ты возьмешь с собой оружие. Парабеллум и две гранаты.

- Упаси боже... Ты, Гельмут, незнаком даже с азами разведки. Тебе бы все пиф-паф...

Рутт по-ребячьи засмеялся.

- Твое счастье, что у тебя нет татуировки, - пробормотал Хёниш.

- Да. Это мое счастье. Только идиоту могло прийти такое в голову... группу крови нанести на кожу тушью.

- Мы не думали проигрывать войну, - буркнул Хёниш, - зато...

- Нету у нас "за то", Гельмут, - тихо произнес Рутт, - у нас осталось только "за это"... Чем больше русских погибнет на фронте, тем легче будет потом начать все сначала... Американцы и англичане не захотят терять Германию.

- Ты все знаешь, на то ты и абвер, - ехидно процедил Хёниш. - А скажи, друг детства Зигфрид Рутт, как и куда бежать мне, эсэсовцу, любившему убивать?

- Лучше всего сделать пластическую операцию лица и вырезать проклятую цифру вместе с кожей... Паспорт можно всегда купить... Я бы ушел в Швейцарию.

- Зачем что-то делать с лицом?

- Вы все любили сниматься с жертвами. Вашими лицами завалены все досье контрразведки русских... и американцев тоже.

- Ты прав.

- Двадцать третий сообщал, что и четвертая группа русских будет заброшена по воздуху... Я что-то не видел парашютистов.

- Они изменили решение в последний момент.

- По-моему, они еще не приняли решения... Они просто исчезли.

- Да. Кройшу не повезло... До сих пор не могу понять, как горстка русских расправилась с двумя взводами СС.

- Это особые люди, Гельмут. Их собирали со всего фронта, а может быть, и фронтов. Кройш был зауряден... просто служака.

- Они все равно придут к Отшельнику.

- А если нет? Что-то долго он молчит... Может быть, заболел?

Рутт помолчал, поиграл стеком, потом четко сказал:

- Я пошел спать. Распорядись достать овец и все принадлежности пастуха. Мне нужно еще обработать кислотой руки. Чтобы собака привыкла ко мне, я должен ей устроить настоящий пир. Для этого нужно мясо.

Хёниш кивнул, прикрыл глаза и поджал губы, как это делал всегда, когда требовал от мозга максимального напряжения.

* * *

Пастух был низкоросл, хлипок, с выцветшими, тусклыми глазами. Одет в холщовую поддеву, стоптанные чувяки, голова покрыта засаленной шляпой. С ним была собака.

На все вопросы он мотал головой и только мычал, потом написал прутом на песке - "Лука".

- Глухонемой он, - первым догадался Присуха, - а зовут Лука. Только как же зовут, если он не слышит.

- А это мы сейчас проверим, - усмехнулся Щеколда.

Он сзади бесшумно подошел к пастуху и выстрелил из пистолета над ухом Луки.

Тот даже не повернул головы.

- Отставить, сержант Чиликин, - сердито сказал Седой.

Капитан разглядывал овец. Их было немного, и все под стать пастуху тощие, грязные, со скатанной лоснящейся шерстью.

Седой кивнул Джаничу. Тот подошел к пастуху и написал на песке одно слово по-сербски: "Откуда?"

Глухонемой показал рукой за гору и написал: "Кловачи".

- Село за горой, - сказал Джанич, - я там бывал...

И, написав на песке: "Хозяин?" - ткнул в пастуха пальцем. Тот испуганно замотал головой и махнул рукой в сторону горы.

Джанич взял пастуха за руки и развернул их ладонями кверху. Ладони были в язвочках, кое-где кожа лопнула, и они слегка кровоточили.

Джанич отвел глаза, но все же открыл вещевой мешок пастуха. Ничего, кроме куска овечьего сыра, там не оказалось.