Евгений Лотош - Птенцы соловьиного гнезда

— Все равно не понимаю, Дзи. Лет пятнадцать назад я знал одного парня в соседнем батальоне. Постоянный чемпион полка по тёкусо, призовые места брал на всекатонийских соревнованиях. У него любимый трюк был — удар голенью в голову из низкого приседа. Тренировался он с гирями на плечах, и в конце концов насобачился бить с такой скоростью, что глазом почти не различить. Кучу народа так на спор завалил: вот он сидит на корточках, перед ним стоит здоровый амбал, а потом вдруг он из пируэта выходит, а амбал без сознания на землю валится.

— Ну и?

— Однажды он себе порвал коленные не то сухожилия, не то связки. В общем, в инвалидное кресло устроился до конца жизни. А ведь девочка движется гораздо быстрее. Как она себя не калечит?

— Есть еще одна тонкость. Взрывной метаболизм наряду со способностью долго не спать — одна из двух способностей, напрямую перестраивающих организм носителя. У Ольги и мускулатура, и соединительные ткани, и скелет гораздо прочнее, чем у простого человека. Пули от нее не отскакивают, но чтобы ножом ее мышцу проткнуть, немалая сила нужна. Так что резкие нагрузки она выдерживает без особых проблем.

— Да… — Саматта невольно поежился. — Не хотел бы я с такой в драке сойтись.

— Уж постарайся не сходиться. Ольга — не Карина, у нее предубеждения против убийства нет. Она любого, кто Медведю угрожать попробует, на куски порвет в буквальном смысле слова. Девочка в него еще и по уши влюблена — дядька он харизматичный, как ты заметил, так что служит не за страх, а за совесть.

— А он знает? Что влюблена?

— Скорее всего, знает и беззастенчиво пользуется. Ты имей в виду, он только с тобой вежливо да обходительно держался. А вообще-то он тот еще волк. В других обстоятельствах вполне мог бы приказать тебя убрать по-тихому, и совесть его ни секунды бы не мучила. И он злопамятен — сегодняшнее унижение он тебе не забудет. Вернешься из ЧК домой — воздержись от дальнейших поездок сюда. Убийцу можно подослать так, что даже я потом концов не найду.

— Учту. Но раз так, значит, тех, кто его подставить решил, он вообще в пыль разотрет. Люблю, когда политики друг друга жрут… — Саматта снова широко зевнул. — Ох, спать-то как хочется!

— Спи, — согласился Дзинтон. — Я тебя, пожалуй, оставлю. Фантома в полицейском мундире за руль посажу, он довезет и уведет машину. Кстати, завтра с утречка пораньше тебя Цукка затерроризирует, выясняя, жив ли ты, здоров ли и сколько раз в день кушаешь рисовые колобки. Сегодня я ей отсоветовал звонить, тебе и так досталось, но завтра даже я ее не удержу. К местному утру, оно же масарийский вечер, она как раз до такого состояния дойдет, чтобы в одиночку войну Четырем Княжествам объявить, и да и Грашу тоже — просто за компанию.

— А Цу-то откуда узнала? — вяло поинтересовался Саматта.

— Ну как же! — ухмыльнулся Дзинтон. — Когда ты уехал, она сутки из меня пыль выбивала, требуя на нее твою лонжу замкнуть. Ты ее знаешь: с ней проще согласиться, чем отвязаться. Так что сразу после твоего похищения она начала мне мозги выедать, чтобы я тебя, бедняжку, выручал. Ты ей не говори, что сам выбрался, а то ведь она мне ни в жизнь не простит, что тебе пришлось самолично того майора по башке бить хилой ручкой.

— Не скажу. Но оно тебе будет стоить, — пообещал Саматта. — А чего стоить — подумаю на досуге. Все, Дзи, извини, но я сейчас отрублюсь. Сил больше нет держаться…

— Отрубайся, — кивнул Демиург. — Я тоже пошел. Пока.

По фигуре на водительском сиденье прошло мерцание, и мгновение спустя за рулем сидел полицейский, с усталой физиономией вглядывающийся в дорогу. Впрочем, Саматта трансформации уже не видел. Он спал. И снилось ему, как обака с лицом господина Медведя гоняется за ним по подвалу управления Министерства внутренней безопасности, чтобы засунуть в гигантский муравейник с электрическими лампочками в проходах.

Майор Тришши, даже не удосужившись постучаться, толкнул дверь кабинета с золотой табличкой «Следователь Кэйдзи Гаммэй» и решительно прохромал внутрь.

— С утречком, Кэй, — буркнул он. — Как жизнь молодая?

Кэйдзи с недовольным видом повернулся к нему.

— Триш, я занят. Не видишь? — раздраженно ответил он. — Что-то срочное?

Орк критично осмотрел посетителя, сидящего на стуле перед его коллегой. Среднего возраста, лет тридцати пяти — тридцати семи. Лицо типичного оканакца — широкое, низкие скулы, нос картошкой, тяжелая нижняя челюсть, слегка оттопыренные уши, широкие бесцветные глаза и светло-русые волосы. Высокомерно-холодное выражение физиономии прекрасно гармонирует с официальным искристым серым костюмом стоимостью не менее чем в три месячных жалования самого Тришши. Пиджак обтягивает могучие плечи, разворотом которых мог бы гордиться профессиональный атлет, спина прямая как доска, — осанка кадрового военного, а взгляд прищуренно-цепкий, пронизывающий насквозь. Вот так птичка залетела в окружное управление! Либо офицер СОБ средней руки, либо высокопоставленный сотрудник частной охранной службы.

— Ничего особо срочного, — пожал плечами майор, обходя стол и бросая взгляд на парящее в дисплее изображение молодой человеческой женщины. Насколько орк мог судить по своему опыту, по человеческим меркам девица наверняка считается писаной красавицей. — Дело «банды картежников» ты вел? Мне допуск к нему нужен.

— И ты с больной ногой топал ко мне через все здание? — удивился оой-капитан. — У тебя что, коммуникатор сломался одновременно с пелефоном?

— Нога у меня уже терпимо, а доктор мне велел ходить побольше. Иначе колено может подвижность потерять. Вышел в сортир, а потом решил заодно и прогуляться. Так дашь?

— Да дам, конечно, — отмахнулся Кэйдзи, делая пометку на мятом листе бумаги. — Чуть погодя. Все?

— Все. Что у тебя за красотка?

— Приставучий ты, Триш, как репей, — вздохнул следователь. — Познакомься — блистательный господин Тадас Райкура, сотрудник службы безопасности корпорации «Визагон».

— Рад познакомиться, блистательный господин, — кивнул орк. — Я майор Тришши Каххарага, следователь.

— Радость взаимна, прошу благосклонности, — кивок сотрудника «Визагона» выглядел едва заметным, почти на грани оскорбления, а тон казался раздраженно-ледяным. Он явно пребывал в дурном состоянии духа.

— Благосклонность пожалована, — откликнулся Тришши. — Кэй, дай угадаю: самка на снимке — секретарша в «Визагоне», охмурившая их главного директора, укравшая чертежи новейшего чоки и растворившаяся в неизвестном направлении?

Краем глаза он заметил, как физиономию Тадаса перекосило. Ничего, от неотесанного орка стерпит.