Евгений Лотош - Равные звездам

Погибших почти не наблюдалось — похоже, посланник все же успел добежать как раз вовремя, чтобы разбудить людей. Но тут и там Карина замечала тела — мертвые, без малейших признаков жизни, целыми семьями — мужчины, женщины, младенцы… Она содрогнулась, представив их агонию — агонию похороненных заживо без надежды на спасение. Нет, вряд ли удастся найти кого-то живого…

Гомон от уцелевших домов усилился, и тут же яркое пламя озарило окрестности. Карина обернулась. Полыхали торчащие из грязи обломки большого дома на самом краю потока. Вокруг метались люди. Пламя лизало покосившиеся стены, слишком яркое, чтобы оказаться лишь продуктом горения вечно влажной в местном климате древесины. Карина с максимальной скоростью зашагала по топкой грязи в ту сторону. Секунд через двадцать она добралась до руин — только для того, чтобы на нее никто не обратил никакого внимания. Какая-то женщина — полуголая, что по местным меркам оправдывали только чрезвычайные обстоятельства — стояла на коленях и выла, вцепившись себе в волосы.

— Что там такое? — Карина ухватила за руку мужчину, растерянно пялящегося на пламя. Тот бросил на нее косой удивленный взгляд, выдернул руку и снова повернулся к огню.

— Что там такое? — закричала она во весь голос, и на сей раз ее заметили. Какая-то женщина подбежала к ней, упала на колени и что-то быстро затараторила, указывая рукой на дом.

— Не понимаю, — Карина помотала головой и указала на уши. — Не понимаю. Ты говоришь на общем?

— Шималу! Шималу! — отчаянно повторила женщина, снова указывая на дом. — Шималу! Чико хохорому шималу вабаралло чум! Шималу! [11] Девочка! Дом упал прямо на нее!

Карина вздрогнула. Слово «шималу» она уже слышала. Кажется, оно обозначало ребенка. Она быстро оглянулась — нет ли рядом кого-то, кто говорит на общем? Господина Шаттаха рядом не оказалось, и все лица казались совершенно незнакомыми.

Она повернулась и медленно пошла вокруг разгорающихся руин, оценивая обстановку. Характерный запах подсказывал — горит масло, выжимаемое из стеблей местного растения цуги. Вероятно, кто-то ненароком подпалил искрой от факела разлившуюся из поврежденных сосудов жидкость. Само оно точно не потухнет…. Она замерла, вглядываясь в нагромождение бревен.

Большой дом, гораздо больше, чем она видела до того в Мумме, оказался задетым самым краем потока. Не жилой дом, в обычной местной манере сделанный из переплетенных тонкими прутьями или лианами жердей, а что-то вроде длинного, высокого, сложенного из толстых бревен амбара. От удара стихии он перекосился и завалился на бок, и сейчас бревна беспорядочной грудой валялись одно на другом. В нескольких шагах от Карины суетилась группа из десятка мужчин, с помощью примитивных деревянных рычагов пытавшихся раздвинуть бревна. Получалось плохо — обломки пальмовых стволов оказывались либо слишком толстыми и не пролезали в щели, либо, наоборот, слишком тонкими, а потому трещали и ломались от усилий. Суета делала их работу еще менее эффективной: они толкались, кричали и страшно мешали друг другу. Пламя — к счастью, в дальнем конце строения — между тем разгоралось все сильнее, и Карина уже чувствовала на щеках его жар. Скоро оно доберется и сюда, и тогда…

Она задействовала сканер. Почти на пределе его дальности под бревнами она разглядела шевеление. Похоже, там действительно кто-то живой! Ребенок лет семи-восьми, судя по размерам. Бревна вокруг раздвинуть сложно — убери одно, и остальные сдвинутся, размалывая хрупкие детские кости. Взрослый, возможно, и выдержал бы, но у ребенка нет никаких шансов.

Она шагнула вперед и дернула за руку одного из мужчин. Тот отмахнулся, и Карина, внезапно разозлившись, дернула его манипулятором так, что он отлетел на несколько шагов назад и упал на землю. Карина снова шагнула вперед, раздвигая мужчин манипуляторами, и через несколько секунд стояла перед завалом. Мужчины сгрудились позади, что-то лопоча, но приближаться не осмеливались. И то ладно…

Она еще раз просканировала завал. Она никогда особенно не любила «сто сорок четыре», но, кажется, время, потраченное на долгие сражения с Яной и Палеком, в которые те нет-нет да втягивали ее, внезапно перестало быть впустую потерянным. Резким ударом она сломала пополам верхнее бревно и выдернула на себя ближний обломок. Манипуляторы опасно завибрировали — вес оказался близким к верхней границе. Близким, но не превышающим ее. Она обернулась.

— Всем отойти назад! — приказала она. — Я буду дерево отбрасывать. Тут опасно. Назад, назад! — она махнула рукой. — Отойдите!

Мужчины непонимающе пялились на нее, и она бросила обломок бревна им под ноги. Словно стайка вспугнутых птиц, они отскочили на сажень назад и снова замерли. Карина пожала плечами. Ладно, если она и зашибет кого, сами виноваты. Не стой под стрелой!..

Следующие несколько минут она отчаянно сражалась с бревнами, про себя ругая самыми скверными известными ей словами строителей этого бастиона. И зачем они возвели такое массивное сооружение? Обороняться, что ли, от кого-то собрались? Во все стороны летели щепки, отброшенные обломки падали у нее за спиной — со звонким стуком, если попадали на другие бревна, или глухо, если падали на землю. Пламя становилось все жарче, подбиралось все ближе, но она уже не только видела сканером извивающееся под бревнами маленькое хрупкое тельце, но и разбирала тихое поскуливание. Только бы успеть! Бревна по сторонам пробиваемой ей траншеи внезапно заколыхались и начали расползаться, и она едва успела их удержать. Пришлось снизить темп. Жар становился невыносимым, и она старалась не думать, как его переносит заваленный ребенок, находящийся к пламени куда ближе. Удар, рывок, бросок, удар, рывок…

Благодатная прохлада водопадом обрушилась на нее. Она бросила взгляд назад. Вода заливала глаза, но перед тем, как на нее обрушилась вода из второго кувшина, она успела заметить освещенный мечущимся светом мужской силуэт. Как он там оказался? Она же сто раз могла его прибить обломком! Нет, не время думать! Она разбила еще три бревна и, отбросив крупный обломок, наконец-то разглядела глазами детскую голову. В пяти шагах взметнулся огонь, бревна вокруг угрожающе зашатались и начали медленно оседать, в лицо пахнуло нестерпимым жаром, но Карина манипуляторами уже выдернула ребенка из щели, словно пробку из бутылки, прижала к себе и отскочила назад. Бревна и острые занозистые щепки мешались под ногами, жара палила — хорошо хоть, теперь спину и затылок, а не лицо и грудь — и она, оступаясь и оскальзываясь, полезла назад, к краю завала. Кто-то ухватил ее за плечи и дернул к себе, и она словно птица взлетела к небесам — чтобы обессилено обмякнуть на крепких мужских руках, прижимая к себе спасенного. Позади ревело и ворочалось пламя, торжествующе пожирая свою законную добычу, и ее понесли куда-то в сторону, и кажущийся ледяным после пышущего жара воздух предутренних джунглей освежающей волной ворвался в ее легкие. Она тяжело задышала. Сердце отчаянно колотилось в ушах. На время она позволила себе закрыть глаза, отключить сканер, расслабиться и отдаться на чужую волю. Ее посадили на что-то мягкое, и она с облегчением оперлась спиной о надежную твердость древесного ствола. Но ребенок у нее в руках казался странно обмякшим и безвольным, и она не открывая глаз взглянула на него через сканер.