Евгений Лотош - Равные звездам

— Слабости… — задумчиво проговорила Ольга. — Странно. Слабости у таких могущественных существ. Тут только представишь, что все что угодно творить можешь, так прямо дух захватывает. За миллион лет мне такое, может, и надоело бы, но вряд ли раньше.

— Да не могут они что угодно творить! Вернее, возможность есть, но… Ну как бы тебе объяснить… Скажи, ты по математике в олимпиадах участвовала когда-нибудь?

— Не довелось. А что?

— Ну, наверное, все-таки знаешь, что там дипломами награждают. А диплом — это такой графический документик, в котором несколько слов обычным шрифтом и еще какая-нибудь картинка. Любой дизайнер тебе его за пять минут нарисует. Лика вон в момент справится. Хочешь, он тебе такой сделает? Напишет, что ты чемпионка мира по математике, а ты распечатаешь и всем показывать станешь. Хочешь?

— Нет, конечно, — недоуменно пожала плечами ее спутница.

— А почему?

— Ну… все же знают, что неправда.

— То есть только из-за того, что другие распознают твою ложь? Тогда просто дома на стенку повесь и никому не показывай, втайне гордится станешь.

— Да нет, разумеется! Я же его не заслужила!

— Вот. Не заслужила. И ты о том знаешь, даже если другие — нет. Ты вполне можешь — физически можешь — сделать себе диплом, но есть препятствия, существующие только в твоей голове, которые тебе такого не позволяют. Именно значимость для тебя персонально у фальшивого диплома отсутствует. Зато если она существует — если ты действительно чемпионка — то может сделать для тебя клочок бумаги ценней сундука с золотом. Но золото для тебя имеет еще и объективную — ну, условно-объективную ценность: его мало, а потому оно больших денег стоит. А у Демиургов нет золота, фигурально выражаясь. У них нет вообще ничего, что могло бы представлять материальную ценность в рамках их общества. Каждый Демиург автономен, он может создать для себя все, что ему потребно, так что базы для экономических отношений у них нет принципиально. У них есть только социальные отношения, и только они и имеют для них значимость. Игра — она ведь для них не просто Игра, она им Рейтинг дает, которым меряться можно. Но любым рейтингом за миллион лет надоедает хвастаться. Поэтому некоторые из них — Дзинтон, тот же Камилл или Майя — от Игры постепенно отходят. А что взамен? Они не знают. Они сейчас очень надеются, что мы свои пути найдем, которые они сами проглядели. Вот они и трясутся над нами.

— Но разве они не могут сделать еще один мир? Еще десять, сто, тысячу?

— Могут. Но, во-первых, творить живые миры — не ремесло, а искусство, которым владеют немногие. Веорон, например, который наш мир делал. Или сам Дзи, но он редко таким занимается. И делают их под заказ, под конкретного Игрока. У Конструкторов вообще особый статус, у них собственный Рейтинг — только не спрашивай, как за работу очки начисляются, не знаю. А во-вторых, подавляющему большинству Демиургов просто все равно. Они из Игры в Игру прыгают, и им достаточно. Тех, кому хоть что-то сверх Игры небезразлично, единицы. Максимум десятки. У них есть ученые — например физики из группы Харлама, легендарной личности из чуть ли не первобытного прошлого. Есть Институт Социомоделирования — громкое название для группы из семи Демиургов-Конструкторов, один из которых — Джао… Дзинтон, а вторая — Майя. Еще какой-то институт, по физическим исследованиям — полтора десятка Демиургов, что-то с Харламом не поделивших и работающих от него отдельно. Еще три или четыре аналогичных группы где-то там болтаются. Но их мало, очень мало. Им и с одним-то миром вроде нашего разобраться сложно — особенно вроде нашего. С одной стороны, им нужна наша самостоятельность мышления — а с другой, они вынуждены все время гасить пожары, вызванные изначальным программированием общества. Двести с чем-то лет назад они вообще хотели провести тотальную хаотизацию общества, чтобы всякие следы программы уничтожить.

— И почему не провели?

— На сей счет еще одна книжка есть, — улыбнулась Яна. — Даже две. Могу и их дать почитать. Кстати, там одна из героинь тоже Ольга, как и ты.

— Имя у нас распространенное… — рассеянно проговорила та. — Значит, вашему Дзинтону все надоело, и он решил просто расслабиться в вашем обществе? Ну хорошо, а зачем тогда ему Саматта? Сделал бы Цукку своей женой и получил бы классическую ячейку общества. Она ведь красивая, если судить по снимкам в «Черном квадрате». И фигура… Фотомодель самая натуральная. — Ее голос остался ровным, но в сердце, как почувствовала Яна, мелькнули отзвуки застарелой горечи женщины, осознающей заурядность своего лица и тела. Отзвуки, которые она слишком хорошо знала по себе самой.

— Лицо и фигура ему безразличны. Для секса он себе сколько угодно кукол сделать может на любой вкус. Или любую женщину соблазнить, да так, что она до конца жизни испытанный восторг запомнит и за ним хвостом таскаться станет в надежде хоть раз повторить. Да ему даже куклы и партнерши не нужны — Демиург может напрямую в своей психоматрице любые ощущения простимулировать, в том числе и сексуальные, хотя у них такое неприличным считается, как у вас мастурбация. Ему не секс требовался, а семья. А он не мог нам все время уделять, у него масса загадочных дел, о которых он не распространялся. Причем не только на нашей планете, но еще и на какой-то Джамтерре фиг знает в скольки тысячах парсеков отсюда. Так что он собрал, как ты выражаешься, классическую ячейку общества и удовольствовался ролью мудрого патриарха, которому дети забираются на колени при каждом удобном случае, а взрослые просто тихо обожают. Я, кстати, очень любила у него на коленях сидеть, пока маленькой была. Или под боком. И Кара тоже. И Лика, хотя и изображал из себя гордеца. Помню, как мы его со всех сторон облепляли, а он нам истории рассказывал. Ольга, он нас всех троих спас — Лику от детдома, а меня с Карой — от Института человека. Неужели за такое он не заслужил просто немного любви?

— Заслужил, наверное, — согласилась Ольга. — Но все равно непонятно. Если ему любви и ласки хочется, почему он тайком у нас живет? Спустился бы с небес на землю в солнечном сиянии, изобразил бы из себя Отца-Солнце, Турабара или еще какого бога, совершил бы десяток чудес с исцелением и воскрешением и получил бы уйму любви. Причем совершенно искренней, бескорыстной и даже от вполне вменяемых дамочек, не говоря уже про детишек.

— Это не любовь, а культ. Культ же всегда строится на ожидании подачек от бога. Здоровья, денег, долгой жизни, счастья, власти, процветания, чего угодно, но подачек. Нет подачек — и культ либо умирает, либо превращается в политическое течение, и тогда им начинают заправлять жрецы-священники в своих интересах. Быть уверенным в бескорыстной любви для власть имеющего сложно. Нужно провести массу времени, узнавая человека и убеждаясь в искренности его чувств. А чем такое отличается от обычной жизни в качестве простого человека? Ничем, кроме лишней суеты. Простому человеку и жить просто: ничего от тебя не ждут, ничего не требуют, если и дружат, то искренне, по обоюдной симпатии. И не надо никакие чувства покупать.