Збигнев Ненацки - Я - Даго (Dagome Iudex - 1)

Даго спутал ноги напоенным лошадям и пустил их на траву среди молоденьких березок. Затем он еще раз спустился вниз и зачерпнул воды в жестяную кружку. Он вынул из вьюка кусок ячменной лепешки, засохшей будто кора на дереве, размочил его в воде и съел, не забыв о том, чтобы разбросать вокруг себя немного крошек и стряхнуть несколько капель воды. Эта поляна на пожоге, этот обрыв, вздымающийся над древней долиной реки, наверняка имели какого-то своего духа или божка, и Даго не хотелось иметь в нем врага.

Утолив голод, он сбросил с себя кожаный кафтан, отложил короткий меч и, голый до пояса, как бы без всяческого интереса, приблизился к Виндосу, который буквально затрясся от ненависти, а может и тревоги. Сначала он завязал ему петлю на передних, затем на задних ногах, потом забросил на спину седло, хотя конь и рвался на привязывающей его к буку веревке и пытался затоптать человека копытами, только Виндос ничего не мог сделать в связывающих его путах.

Теперь Даго схватился за короткие поводья и отвязал веревку от дерева. Одним броском тела, не прикасаясь к стременам, он очутился в седле. Снова затрясся, затрепетал белый жеребец, а затем, выгнув спину дугой, начал скакать на месте, чтобы сбросить с себя всадника. Бежать он не мог, так как ноги были спутаны, вот и приходилось ему скакать вверх, все сильнее чувствуя зажим удил. В иной ситуации Даго разрезал бы веревку на ногах коня и позволил бы ему удариться в безумную скачку. Но поляна была слишком мала, а в лесу, среди деревьев его могло сбить какой-нибудь низкорастущей веткой. Впрочем, кто знает, куда бы понес его обезумевший от ярости жеребец, ведь они находились не в дружественной стране, а среди врагов. Так что Даго лишь подскакивал на выгнутом лошадином хребте и болезненно ощущал все свои внутренности. Ему казалось, что еще мгновение, и он извергнет из себя всю только что проглоченную еду.

Был жаркий полдень, пот покрыл золотистую от загара спину Даго, белая шерсть жеребца тоже покрылась пеной. Не напоенный, он чувствовал жажду и начинал слабеть, но густая его белая грива все еще развевалась при резких скачках, как развевались и светлые, длинные волосы всадника. Но прыжки становились все ниже и все реже. Но только минула, казалось, целая вечность, прежде чем белый жеребец наконец застыл, порывисто вздымая свою грудную клетку.

- Винд, Виндос, - успокаивал его Даго и гладил по вспотевшей шее, потом тихо заговорил на языке спалов: - Я люблю тебя как женщину. Люблю как самого себя. У тебя будут бронзовые нагрудники, чтобы не пронзило тебя копье. На спину я тебе накину кожаный чепрак, чтобы не достал тебя наконечник стрелы. Винд, Виндос...

Даго верил, что белый жеребец понимает его слова и обещания. Ему не хотелось ломать до конца гордости коня, желая только послушания и того прекрасного, мужественного чувства, что меж твоими бедрами находится такое великолепное и красивое животное.

- Винд, Виндос, милый, - не переставал повторять он, будто заклинание.

Наконец недвижный жеребец низко опустил голову. Побежден он или только коварно притворяется спокойным? Даго спрыгнул с седла и осторожно коснулся розовых ноздрей, а затем попробовал заглянуть в голубые глаза. Как же редко попадаются жеребец-альбинос! Ради обладания им Даго убил уже двоих людей. Скольких убьет еще? А может этот жеребец знал, что мог гулять на свободе в каком-нибудь из святилищ, и только изредка запрягали бы его в священную повозку, чтобы по движениям ног, тела, по фырканию ворожеи могли бы предсказывать людскую судьбу? Может и вправду не хотел он соединять свою судьбу с переполненной опасностями и сражениями жизнью Даго?

Теперь жеребец дышал громко и хрипло. Даго оттер его покрывшиеся пеной бока своей льняной рубахой. И только через долгое время, все еще спутанного, свел он его вниз, к воде, где позволил напиться. Когда они возвращались вверх по склону, жеребец мог укусить Даго в руку, но не сделал этого. Даго ответил ему улыбкой и погладил по шее. На поляне он вынул изо рта Виндоса удила и подал с руки последний кусок ячменной лепешки, сам оставаясь без ужина. Затем он отпустил Виндоса, чтобы конь мог щипать траву меж березками, Жеребец оставался спутанным и далеко зайти не мог. Впрочем, в любой момент Даго мог сделать аркан и поймать его, поскольку и это умение не было ему чуждым.

Он уселся на поляне в тени толстого бука и приглядывался к спокойно пасущимся лошадям. При этом он внимательно прислушивался к лесным звукам такому как он опасность грозила всегда и везде. Эта старая гарь говорила, что когда-то здесь жили люди, а когда земля перестала родить, они перебрались подальше, но может и не слишком. Речные берега всегда привлекали человека, а здесь была страна враждующих с франками воинов.

Это из-за них, только перейдя брод на реке Альбис, он сразу же снял с головы шлем, на языке спалов называвшийся "шелом", украшенный четырьмя золотыми пластинками и охваченный понизу обручем с отверстиями для кольчужной сетки, защищавшей шею. Шлем он спрятал во вьюк, сделав то же самое и с позолоченным ромейским панцирем, одев вместо него простой кожаный кафтан. Во вьюках спрятал он и чепрак и конский нагрудник. Только не мог он спрятать позолоченных шпор и длинный франконский меч с рукоятью, инкрустированной серебром, медью и золотом; с ножнами - вообще-то деревянными, зато с бронзовой, мастерски изукрашенной пяткой. Этот длинный меч, отличный для верховых сражений, не очень-то спрячешь среди вьюков, к тому же - как сам он считал - с первого взгляда никто его за франка и не примет, самое большее, за состоятельного волка, тем более, что он оставил себе лишь коротенький Тирфинг в ножнах из простых, покрытых кожей липовых дощечек и округлый щит, который назывался так по-склавински, поскольку имел бронзовое острие в виде клюва. Щит выглядел скромненько, но под деревом было три слоя тонких металлических пластин, скрепленных бронзовыми гвоздями. Лишь взявший этот щит в руку по тяжести смог бы подозревать, что не существует ни копья, ни меча, способные пробить его или разрубить.

Подобно всем племенам, живущим к востоку от реки Альбис, волки ненавидели франков и их могущество. Даго франком не был и ненависти местных не искал. Вот почему, продвигаясь на восток, все время ехал он осторожно, избегая встреч с людьми. Внезапно он заметил на дороге следы всадников трое ехало на лошадях, а один конь бежал в запасе, его след был не таким глубоким. Они были где-то в половине дня дороги впереди Даго, и ему не хотелось их догонять. Только совершенно неожиданно он наткнулся на их вечерний постой на поляне под старым дубом. Трое вооруженных мужчин сидело у костра, рядом паслись три лошади и спутанный белый жеребец, при виде которого у Даго похолодело в груди. Великолепный альбинос с чудесной белой гривой, широкой грудью, длинными стройными ногами, созданными для быстрого бега, и огромной силой. которую можно было ожидать по сильно развитым мышцам под белой шерстью.