Александр Тюрин - «Если», 2003 № 07

Джон РИНГО

ГИМН ПЕРЕД БИТВОЙ

Москва: ACT, 2003. — 429 с.

Пер. с англ. Д. Д. Карабанова. (Серия «Мировая фантастика»).

5000 экз.

В свое время Борис Гребенщиков проникновенно пел: «На хрена нам враги, когда у нас есть такие друзья». Чтобы донести до читателя эту хрестоматийную истину, Джону Ринго потребовалось написать книгу.

Правда, примерно на четвертой странице в душе зарождается некое сомнение, а после первой четверти книги сомнение оформляется в твердую уверенность: роман написал Том Клэнси, наскоро приделав к нему завязку в стиле космооперы и изредка вспоминая о фантастичности декораций. Использован и любимый прием Клэнси: ведение нескольких сюжетных линий с последующим их объединением в кульминационной точке романа. Что ж, три таких линии тщательно выписаны и… брошены на полпути, что заставляет задуматься о неизбежном продолжении и (чем черт не шутит) продолжении продолжения.

В книге нет и следа иронии, напротив — автор искренне наслаждается псевдоармейской стилистикой. Более того, настоятельно предлагает наслаждаться ею и читателю. Помните, у АБС в «Хромой судьбе»: «Подобные вкусы называются инфантильным милитаризмом»? Не знаю уж, насколько инфантилен фантаст, но «Гимн…» настоятельно рекомендуется к прочтению всем адептам ползающего, летающего и стреляющего. Роман займет на их книжной полке причитающееся ему место — аккурат между ПСС Тома Клэнси и саберхагеновскими «берсерками». Стоявший там ранее «Билл — герой Галактики» отправляется в ссылку под шкаф, как не оправдавший доверия.

Аплодисменты, выстрелы в воздух, занавес.

Кстати, автор изрядно лукавил, давая книге такое название — гимн раздается вовсе не перед битвой. Он торжественно звучит все время, на протяжении всей книги. Гимн начищенному сапогу и надраенной пуговице. Гимн тщательно пришитому подворотничку и выученной матчасти. Гимн казарме и курсу молодого бойца.

Увы, Роберта Хайнлайна с его «Звездным десантом» трудно переплюнуть. Не удалось это и Ринго.

Йен УОТСОН

ВНЕДРЕНИЕ

СПб.: Амфора, 2003. — 301 с.

Пер. с англ. С. И. Фроленка.

4000 экз.

На тексте этого первого романа английского фантаста, изданного на языке оригинала в 1973 году, лежит отпечаток «прошедших, но не закончившихся» шестидесятых годов XX века. Все возникшие тогда тенденции в западной контркультуре — от неприязни к собственному правительству до преклонения перед самыми дикими, но зато «своеобразными» народами, все то, что в итоге породило хорошо знакомые нам явления политкорректности и мультикультурализма, отразилось в тексте «Внедрения».

На протяжении трехсот страниц автор пытается связать три основные линии романа. Первая — это непрерывные эксперименты английских ученых над группой неполноценных детей для выявления некоей базовой основы всех земных языков, своего рода «языковой матрицы». Вторая — странный ритуал по зарождению нового божества, который устраивает индейское племя шемахоя в заливаемой водой амазонской сельве. И наконец, третья — появление возле Земли гигантского космического корабля пришельцев, называющих себя Торговцы Сигналами. Эти инопланетяне одержимы идеей «внедрения» — способа использования «языковой матрицы», которая представляется современным подобием «философского камня». Процесс «внедрения» будто бы способен изменить основы взаимодействия между сознанием разумного существа и Вселенной.

То, что это дебютная книга Уотсона, чувствуется по тому, с какой решительностью автор пресекает все сюжетные линии в конце романа. СССР и США, объединив силы, уничтожают инопланетян. При этом взрывается угрожавшая существованию индейских племен амазонская дамба, а ученые из исследовательского центра в Гэддоне все-таки натыкаются на путь, ведущий к освоению механизма «внедрения» (в результате этот механизм будто бы поможет человечеству достичь звезд). Однако весело и оптимистично от этой «победы человеческого разума» в финале романа почему-то не становится. Чего явно добивался и сам автор.

После прошлогоднего триумфального шествия «Долины совести» по фестивалям и конвентам знающие люди утверждали, что повторить подобный успех авторам не удастся, что двух столь значительных литературных побед не бывает — во всяком случае, они не следуют, как лавины, одна за одной.

Не берусь спорить со знающими людьми. Удивительно другое: оказывается, подспудно, параллельно с основным потоком фантастики, в стороне от проторенных самим киевским дуэтом путей вызревало произведение безоглядной, даже какой-то отчаянной смелости.

Конечно, предшественники были — появившиеся в последние годы романы фантастики духа , чьи авторы решились наконец включить человека в систему мироздания и задать те вопросы, которых традиционная НФ столь же традиционно избегала, полагая их «чужой территорией». За эту границу нередко поглядывала фэнтези, однако довольно однообразные битвы Светлых и Темных сил оставались, скорее, чисто литературным явлением, претендуя, но не достигая большего. На чужие владения претендовала мистическая проза, но, смыкаясь с эзотерикой, часто уводила проблемы в сугубо «техническую» сферу.

Лишь фантастика духа рискнула всерьез освоить иное пространство.

И здесь, собственно, совершенно неважно, каким арсеналом пользуется писатель: оперирует ли он теологическими категориями или технологическими понятиями. Цель одна — найти место человеку в полной картине мироздания, отыскать его истинную роль в космической постановке, именуемой Жизнью. Плоды важнее, чем почва, на которой они произрастают; ответ на задачу гораздо более значим, чем способ ее решения. Поэтому любая межа, проведенная между, допустим, «Спектром» Сергея Лукьяненко и «Кругами в пустоте» Виталия Каплана, выглядит надуманной: оба романа принадлежат к фантастике духа.

И вот в этом пока еще малом ряду произведений появляется «Пандем» Марины и Сергея Дяченко.

Создатели не слишком обеспокоены «технологией» возникновения своего героя, они лишь ставят некий маркер, демонстрирующий их желание оставаться в рамках НФ: Пандем есть «информационная сущность», и этого писателям достаточно.

На самом же деле Пандем — реализованная мечта о личном боге. Он является каждому, и каждому желает помочь, и каждого готов лелеять и холить. За границы НФ авторы по-прежнему не переходят: почти «всевидящий, всеведущий, всемогущий» Пандем лишен ореола всеблагости — он искренне жаждет добра своей «пастве», но далеко не всегда понимает, в чем это добро состоит. Более того, чем шире становятся его возможности, тем хуже приходится опекаемым чадам. Он действительно способен построить Утопию, проблема лишь в том, что ни сам он, ни званые, ни избранные не представляют, на каких опорах ее нужно воздвигать.