Уилл Маккарти - «Если», 2003 № 06

— Тихо, — прошипела она, не глядя на него.

— Но…

— Тихо! — Однако, встретившись с ним глазами, смягчилась и прошептала: — Настало время потрясать основы, понятно? Я здесь, потому что кое-кого недостает. А теперь помалкивай!

До Конрада наконец дошло.

Значит, Эксмари считала, что Фэк отправился на задание? Он представил себе изнеженного Фэка в роли бравого конфидента принца, втихаря раздувающего огонь революции в неприглядных трущобах Денвера, и едва удержался от хохота. Но не мог сдержать ухмылки, и чем больше он старался согнать ее с лица, тем забавней казалась ему ситуация. Господи, если Фэка не схватили, то он наверняка уже сдался на милость родителей! Конрада так распирало, что он уже решил поделиться с Питером Кольбом, который стоял между ним и принцем. Но тут тонгийская фрейлина снова повернулась к ним и поманила всех пальцем:

— Пойдемте, мальчики. Король желает видеть вас в своем кабинете.

Две идеально ровных линии переломились в наконечник стрелы, на острие которого оказался решительно шагающий вперед Баскаль, а остальные с большей или меньшей неохотой тащились следом. Встреча с королем казалась не такой уж страшной, но перспектива оказаться в его кабинете выглядела, по меньшей мере, очень странно. Поскольку Бруно де Товаджи, когда-то называемый Сумасбродом, был гений, принц-консорт, первый рыцарь Королевства и изобретатель абсолютно всего на свете, от нейтрониума до системы трифаксового переноса. Он также сподобился уберечь Солнце от распада (или чего-то в этом духе) за сотни лет до рождения Конрада.

Баскаль повел их в коридор, чуть задержавшись, чтобы поблагодарить фрейлину, которую, оказывается, звали Тузите. Дверь королевского кабинета была, разумеется, из всекамня, но романтически декорированного под старинную ручную работу из ценного дерева с бронзовой фурнитурой.

В кабинете, впрочем, не было никаких украшений, если не считать таковыми разнообразные таинственные приборы и многочисленные чертежи. Король по-прежнему оставался изобретателем, искренне и глубоко озабоченным укреплением технологических основ Королевства. К сожалению, кабинет был довольно невелик, и когда мальчики (плюс одна девочка) набились внутрь, Конрада одним боком прижало к Баскалю, а другим к единственному в комнате стулу, на котором восседал кругленький, небритый и растрепанный субъект, в котором он не сразу признал Его Величество.

Король был явно не готов к аудиенции.

— Э-э… здравствуйте, — произнес он, почесывая стилом в бороде. Потом уронил стило на стол, поднял рассеянный взгляд на Конрада и, протянув руку, представился:

— Я Бруно.

Не зная, что и думать, окончательно растерявшийся Конрад поспешно пожал королевскую длань и выпалил: — Конрад Мерск, сэр!

Король кивнул и отнял у него руку.

— В общем-то, не сэр, а сир. Следует соблюдать этикет и обращаться к королю по общепринятой форме. Это единственное реальное предназначение королевской должности. Будь так добр, запомни это хорошенько.

— О, простите меня… сир.

Больше всего на свете Конраду сейчас хотелось отступить подальше от королевского стула, но тогда все, кто стоит за ним, пожалуй, повалятся, как оловянные солдатики. Конрад также понимал, что благоразумнее всего держать язык за зубами, но его пресловутая импульсивность совершенно не к месту разыгралась, и слова вылетели из него, как пузырьки из газировки.

— Над чем вы работаете, сир? Над рукотворной планеткой?

Лежащие на столе чертежи изображали различные поперечные сечения многослойного сферического объекта диаметром во много сотен километров.

Бруно перевел взгляд с Конрада на чертежи и снова на Конрада, словно изучая выражение его лица.

— Это Луна, парень. Наша земная Луна.

— О! Я думал, она намного больше.

И снова этот пытливый взгляд. Потом король медленно кивнул.

— Так оно и есть.

К счастью, Баскаль вовремя пришел на помощь, поспешно заговорив:

— Привет, отец! Я скучал по тебе в лагере.

Король Бруно ответил не сразу. Поразмыслив несколько секунд, он кивнул.

— Хм-м, да. Конечно. Мы тоже скучали по тебе. Но ведь не об этом идет разговор, верно? Ты вел себя неподобающе и будешь за это наказан.

— Да, отец, — согласился Баскаль, слишком дружелюбным голосом.

Бруно нахмурился и попытался было встать, однако, оглянувшись, обнаружил, что кабинет буквально набит битком и Конрад с Баскалем прижимаются к его королевским коленям не из чистого восхищения. Он почти ошеломленно обвел глазами юные лица, но потом снова сосредоточил внимание на Баскале.

— Мы с твоей матерью хотели бы узнать, в чем дело. Почему?! Мы вложили много энергии и любви в создание, которое теперь ненавидит нас и презирает. Мы имеем право хотя бы услышать объяснение.

На сей раз Баскаль предпочел быть вежливым.

— Но ты уже слышал объяснения, отец. Я кричал их во весь голос, со всех крыш, целых четыре года. Просто ты не счел их достаточно серьезными.

Бруно еще больше помрачнел.

— Серьезными? Мальчик мой, я прожил долгую жизнь. Уж поверь, ты живешь в самую счастливую из всех земных эпох. Войны стали лишь ужасным воспоминанием, преступность резко снизились, катастроф случается на удивление мало, и природных, и техногенных. Ни жизни человечества, ни инфраструктуре планеты ничто не угрожает. Ты еще не знаешь, что такое година бедствий, парень… Понятия не имеешь, каково это!

— Нет, это ты отказываешься видеть, что происходит, отец. Бедствия повсюду вокруг нас!

— Бред, — отмахнулся Бруно. — Вы еще дети. Ты думаешь, юношеская неудовлетворенность жизнью — твое изобретение?.. — Он осекся, покачал головой и добавил жалобным голосом: — Здесь ужасно тесно, может, столовая лучше подойдет? Мальчики, вы поели?

— Мы ели, ели, — нетерпеливо заверил его Баскаль, хотя после чипсов и пива в их желудки, по правде говоря, больше ничего не попадало.

— Нам разве что немного перекусить! — выпалил Конрад, заливаясь краской от собственной глупости. Можно подумать, он разговаривает с обычным папашей обычного приятеля…

— Сир, — добавил он покаянно и тут же прикусил язык.

— Перекусить, — повторил Бруно, теребя себя за подбородок с таким задумчивым видом, словно его озадачила блестящая новая теорема, про которую он услышал впервые. — Хм-м…

Пять минут спустя мальчики расселись за длинным вседеревянным столом, с Бруно на одном конце и королевой Тамрой на другом. Баскаль сидел ровно посредине. Должно быть, для трех человек стол казался гигантским, но такая большая компания придавала определенный уют официальной обстановке. Все скромно прихлебывали лимонад из тонких хрустальных бокалов и клевали крохотные сандвичи с арахисовым маслом и ванилью. А также глазели в венецианское окно на белый песок, кокосовые пальмы и океанский прибой, набегавший на пляж, который тянулся на сотню метров вдоль некрутого, поросшего зеленью склона.