Дэвид Барр Кертли - «Если», 2003 № 05

— Кто-то обязан узнать все до конца, — вздохнул Шульте. — Чтобы потом сказать: мы решали не слепо.

— Давайте я! — предложил Кучкин.

— Нет. Подумайте, с технической стороны я наименее ценный член экспедиции. Вы лучший наш пилот, а господин Рожнов лучший инженер.

— Но вы командир!

— И это тоже важно. Ну, сударыня, так что мне делать?

— Вы должны расслабиться физически и ментально, — все так же медленно, будто не веря, сказала Дева. — С закрытыми глазами удастся легче, сам контакт займет несколько минут, возможно, больше или меньше, это зависит от того, как глубоко будет погружение в знание — вы управляете самостоятельно проникновением в меня.

— Проникновением в вас? С самого начала трудно было объяснить по-человечески? — вклинился Рожнов.

— Не виделось необходимости, вы показались умнее и раскрепощеннее, чем есть, — очень по-человечески ответила Дева. — А что вы подразумеваете?

— Ну… Что это мы погружаемся, а не вы в нас кладете.

— Я не могу передать неофиту полное знание иным путем, так просто невозможно, мне приходится распахивать себя перед вами и давать путь. Мы слишком разные, в понятных вам категориях вы — песчинка, я — звезда, а если говорить о взаимодействии… Человек может войти в дом, но дом не может войти в человека, он в состоянии только обрушиться на него. Казалось естественным, что вы поймете это.

— Когда показываете нам страшилки, вы именно обрушиваетесь?

Дева второй раз слегка улыбнулась. Рожнов по старой памяти напрягся.

— Немного усиливаю давление на одну песчинку под собой. Если я обрушусь, то раздавлю Землю.

— Крутая дама, — сказал Кучкин. — Командир, ваши приказания?

Шульте уже минуту висел в позе медитации, и у него, похоже, неплохо получалось.

— На время моего отсутствия принимайте руководство экспедицией. Начну странно вести себя — бейте по голове вашей кувалдой, — произнес он негромко, слегка приоткрыв глаза. — Наблюдайте.

— Но если вы э-э… Реально овладеете знанием? И начнете спасать мир? А я вас — хаммером?

— Слушайте, Кучкин, идите в задницу, — попросил Шульте по-русски.

— Наш человек! — гордо сказал Кучкин.

— Ох и страшно мне… — пробормотал Рожнов, глядя, как Шульте медленно опускает веки.

— Опять дама давит?

— Нет. Она ничего серьезного с нами сделать больше не может. Ни-хре-на. Ты понял, да?

— Я могу убить вас одним желанием, — сообщила Дева.

— Цыц, тебя не спросили. Понимаешь, коллега, она серьезный противник, у нее все ходы просчитаны далеко вперед. Но если спросить, — какого черта ты, зараза, сожгла два шаттла — она тут же соврет, что так надо было. Хотя к шаттлам никакого отношения не имела. Я скорее поверю в атомную бомбардировку, Чернобыль и «Гринпис». Легко поверю — там человеческий фактор был определяющим. Но вот грохнуть платформу ей слабо. Только нашими руками. Она даже компьютер испортить не в силах. Больше скажу, мы с тобой ей уже не по зубам — потому что освоились, попривыкли и можем осознанно сопротивляться. Доставать нас она будет постоянно — тебе вот не страшно? — ага, мне тоже хреновато. Ничего, на таблетках выдержим. Конечно, недооценивать ее нельзя. Если она с самого начала подозревала, что Чарли пуганется сильнее, чем следует, и заставила одного хорошего человека подсунуть мне секретку на всякий случай…

— На какой случай?

— Э-э…

— Зуб даю, по ее плану мы должны были сдохнуть при загадочных обстоятельствах, все четверо, — сказал Кучкин. — Понятное дело, из-за того, что Чарли тронулся умишком. Мощный стимул к русско-американскому сотрудничеству, ничего не скажешь. Платформа бы вымерзла к такой-то матери, замучаешься восстанавливать. Потом наши приземлили бы спускач дистанционно, разобрали по винтику, нашли этот проклятый тумблер… Года два тотального самоедства гарантирую — аресты, допросы и ни одного старта. Эй, чего молчишь, железяка? Я прав?

— С дураками не разговариваю, — отрезала Дева.

Кучкин и Рожнов так заржали, будто ничего смешнее не слышали в жизни.

— Другого боюсь, — сказал Рожнов, отсмеявшись. — Вдруг она права?

— Ну… Про войну не знаю и знать не хочу. А насчет упущенных возможностей и духовного пути — сон она навеяла красивый.

— Проклятье, мне почти уже приснилось нечто, и тут Чарли все испортил. Ты уверен — это именно она?..

— Знаешь, я раньше как-то не задумывался о райских кущах и подобной ерунде. А сегодня — взял и увидел.

— И как оно было? — спросил Рожнов с откровенной завистью.

— Хм… Честно говоря, мне показалось чересчур стерильно. Почему и говорю — Дева навеяла. Зелень, цветочки, небо голубое, водичка прозрачная, солнышко яркое. И я в этом как бы даже не купаюсь, а присутствую. Она сказала — мы везде и мы повсюду, — по ощущениям так и выходило. Только я почему-то безумного счастья не почувствовал. Но было интересно.

— А делать ты мог что-нибудь? Развалить дом, вырастить змею, срубить дерево?

— А я не хотел, — сказал Кучкин, поразмыслив.

— И я не хотел… — прошептал Шульте.

— Командир! За время вашего отсутствия происшествий не случилось!

— Почему-то очень хочется сесть. Как это ни бессмысленно в невесомости. Господин Рожнов, уступите кресло? Спасибо. Я должен зафиксировать себя. Значит, мы видели один и тот же сон?

— Я не видел, — сказал Рожнов, пожирая Шульте глазами. Тот выглядел неплохо, только говорил почти шепотом, а двигался осторожно, немного скованно. И смотрел мимо собеседника.

— Поверьте, вы ничего не потеряли.

— Вы потеряли всё! — сообщила Дева.

— Ой, — Рожнов от неожиданности чуть не влетел головой в потолок. — Она еще здесь?! Девушка, шли бы вы!

— Она теперь с нами очень надолго, — сказал Шульте. — Пока не потеряет надежду обратить в свою веру или выгнать с платформы. Боюсь, такое давление вредно отразится на психике членов экспедиции. Думаю, надо переходить к активным действиям. Господин Кучкин, мне чего-то не хватает, чтобы ощутить себя германским богом. Где я могу взять свой молот?

— Момент, командир.

— Ты не найдешь, я принесу, — Рожнов упорхнул.

— Как вы себя чувствуете, командир?

— Недостаточно уверенно, — сказал Шульте. — С молотом будет лучше.

Вернулся Рожнов при кувалде.

— А может, я? — спросил он. — Куда бить?

Шульте забрал у него молот и крепко прижал к груди.

— Теперь слушайте. Я сейчас буду некоторое время странно вести себя. Почему — объясню потом, если сами не догадаетесь. Но это в интересах человечества. Поверьте мне.

С этими словами он выбрался из кресла и улетел в переходной.

— Пока не поздно, скрутим его? — предложил Рожнов.

— Не имеем права. Он же старший. Командир.

— Форс-мажорные обстоятельства. Видишь же, у мужика шарики за ролики заехали. Вообразил себя богом.