Сергей Казменко - Китеж. Сборник фантастики

— Карх может. Это вроде как переставить кипричи.

— Кирпичи, — поправил дед и тотчас еще более засомневался.

— Кирпичи: имею в виду кванты поля, — пояснил Карх.

“Эхма! Ну, дела!.. Что же делать-то?” — подумал дед. А потом решил, что, возможно, он просто несколько отстал от современности и на самом деле в форме обслуживания, которую предлагает полярный робот, ничего необычного нет.

— Скажи — это больно, когда переставляют… кванты поля?.. — спросил он.

— Карх не знает. Ему не бывает больно. Не больно тоже не бывает. В междукристаллическом пространстве это не имеет смысла.

— Славненько у вас… в междукристаллическом… — с трудом проговорил дед: он чувствовал, что совсем ослаб, голова кружилась. Он сдавил виски средним и большим пальцами.

— Начинай, Карх, — сказал дед. — Терять мне нечего… Но если увидишь, что не получается, — оставь как было!

— Карх гарантирует. Трубку не клади.

Раздался звук, похожий на клокотание пламени. Дед невольно отвел трубку подальше от уха. Вдруг он увидел перед собой какие-то прыгающие искорки. Он очень удивился и лежал не шевелясь. Комнату заполнил какой-то туман, который стал стискивать и пощипывать деда Николу. Кругом появились расплывчатые светящиеся облачки. Они приблизились к деду и даже слегка коснулись его, а потом удалились извилистыми путями к стенам. Внезапно полумрак длинными росчерками пересекли от окна к двери тонкие золотистые нити. Они остались висеть в воздухе и трепетали, будто на ветру, а светлые облачки засновали между ними. Дед Никола зажмурил глаза — захватило дух, словно он поехал на санях с огромной горы…

Наступило утро. Сосед барабанил в дверь и нетрезво гнусавил, требуя телефон. Дед вынес ему аппарат, и Жека, прислонясь к стене, стал набирать номер непослушным, срывающимся с диска пальцем. “Ч-черт! Ди-авол!.. — ругал он не пойми кого, шмыгая распухшим носом. — З-з-заступлю! З-заступлю с-с обеда, сс-атана!” Дед предложил ему капли, но Жека брезгливо отказался.

— Напрасно, — улыбаясь, сказал дед Никола. — Капли — кванты сути.

Евгений дыхнул одеколонными парами и, трясясь, ушел к себе досыпать.

Вдоль улицы мела легкая поземка. Дед плотнее закутался в шерстяную кофту, с тревогой подумав о предстоящих зимних холодах. Первый снег, впрочем, его почему-то обрадовал. Он ощущал себя отдохнувшим и вдруг сообразил, что не помнит, когда последний раз такое с ним творилось. Он заметил, что не зябнет, как это бывало обычно по утрам. Ему хотелось двигаться, он чувствовал голод. Дед потянулся и с хрустом распрямил сутулую спину, удивляясь, почему раньше ему не приходило в голову разогнуться. Глянув на себя в зеркало, он увидел, что за ночь щеки и подбородок успели зарасти добротной черной щетиной. Он заметил, что лицо посвежело, кожа слегка разгладилась и порозовела. Прислушавшись к своему телу, дед неожиданно пришел к поразительному выводу: у него ничего не болело! “Ну, Карх…” — дед от удивления развел руками. Он хотел немедленно позвонить полярному роботу, но тут некое туманное умозаключение, которое оставалось пока неосознанным и не оформилась вполне, вызвало беспокойство у деда, и он решил повременить со звонком.

Настроение его все улучшалось: дед даже несколько раз принимался напевать оптимистические марши. Днем ему принесли пенсию. К этому времени дед успел с чувством большой ответственности побриться, и почтальонша задержала на нем свой взгляд несколько дольше, чем требовалось для совершения обычных финансовых операций. Этим она произвела бурную мобилизацию сил деда и так воодушевила его, что немного позже в продуктовом магазине он решился на покупку сразу десяти килограммов картошки.

Весь день он был занят полезными делами: сварил борщ, подмел в комнате, устроил небольшую стирку и прочитал три газеты. Потом, пока было светло, дед Никола гулял: интересовался многообразными проявлениями общественной жизни, бурлящей вокруг. На пути — чаще возле магазинов — встречал незнакомых, таких же не спешащих стариков, охотно вступал с ними в беседы, перекидывался несколькими фразами, выслушивал какой-нибудь стародавний анекдотец и сам рассказывал что-либо из новостей уличного или всемирного масштаба. Он внимательно рассматривал витрины, читал рекламы, изучал афиши: обнаруживал много интересного и непонятного. Приглядываясь к прохожим, дед приметил, что одеты они не так, как он, и что усов “щеточкой” теперь совершенно никто не носит. Мода раньше не занимала деда, но теперь он вдруг почувствовал желание приобрести какую-нибудь вещь, соответствующую современной эпохе: ему очень понравилась замшевая шапка вроде жокейки с длинным козырьком и блестящими заклепками по бокам, которую он увидел на продавце пирожков. Вечером дед посетил кинотеатр, но кино его огорчило: показывали ракетную перестрелку в океане, скалящихся парней с гранатометами и таких же парней с простреленными головами.

По дороге домой он вдруг заметил, что не хромает. Один раз он даже осторожно прокатился по застывшей на тротуаре ледяной луже, накатанной до глянца детворой.

В парадном дед заглянул в почтовый ящик и неожиданно обнаружил письмо. Дед подумал, что произошло какое-то недоразумение: ему не от кого было получать писем. На конверте были красиво выведены его фамилия, имя и отчество. Отправителем письма значилась пионерская организация районной школы. В конверте оказался двойной тетрадный лист.

“Уважаемый Николай Кириллович!

Приглашаем Вас на торжественную пионерскую линейку, посвященную встрече ветеранов! У нас Вы увидитесь со своим старым другом Геннадием Петровичем Заботиным, которого мы смогли разыскать. Надеемся, что Вы чувствуете себя хорошо, и очень просим Вас подготовить выступление, в котором Вы расскажете нам что-нибудь познавательное из своей трудовой жизни. Адрес вашего друга…”

Дед Никола от удивления тряхнул головой: из письма следовало, что они с Генкой Заботиным живут в одном городе. Генка Заботин пропал в первые дни войны. “По всему Союзу искал!” — поразился дед. “Как они сумели?” — подумал он о пионерах. Потом нахмурился: искать-то искал, однако с тех пор прошло лет двадцать… Потрясенный, дед Никола медленно побрел вверх по лестнице, не отрывая глаз от конверта, который держал перед собой в вытянутой руке.

Только в комнате он сообразил, что прочитал письмо, не надев очки. Дед стал прикрывать ладонью то один, то другой глаз и, глядя на полку с книгами, убедился, что стал действительно лучше видеть: запросто прочитывал названия на книжных корешках. Открытие так изумило деда Николу, что он в растерянности опустился на диван и подумал, что надо бы принять капли на всякий случай, поскольку шокирующие неожиданности непременно должны отразиться на самочувствии. Но болезненных симптомов не было и тогда он встал и пошел к телефону.