Александр Петровский - Тень Фукусимы

А самое главное, в той прекрасной стране у общества были идеалы. Ведь без идеалов человеку просто не к чему стремиться, а значит, незачем жить. Как прекрасно было осознавать, что с каждым днём победа коммунизма всё ближе! Волчара посвятил свою жизнь борьбе за построение коммунизма, и вдруг оказалось, что его жизнь прожита зря. Нет, с этим он смириться никак не мог. Что ж, если тебя не устраивает мир, измени его или поищи новый. Старый и больной Волчара не имел достаточно сил, чтобы изменить положение вещей в мире, но судьба подарила ему шанс поискать мир получше, и уж он этого шанса не упустит!

В его грёзах совсем уже старенький, но вовсе не утративший ясности ума товарищ Сталин внимательно выслушивал рассказ отставного чекиста, некоторое время обдумывал услышанное, попыхивая трубкой, а затем, откашлявшись, озвучивал своё, как всегда гениальное, решение. Говорил он с акцентом, но зато очень понятно.

– Интереснейшие вещи рассказывает товарищ Волчара! Вот до чего мог бы довести нашу великую страну враг народа Горбачёв, если бы мы его вовремя не расстреляли! Что ж, мы ещё раз убедились, что идём правильным путём, ленинским! А у вас, товарищ Волчара, личные просьбы будут?

– Иосиф Виссарионович, а можно мне подлечиться немного? А то я уже старый, и у меня пропасть всяких болячек, а пенсии на лекарства не хватает.

– Какой же вы старый, товарищ Волчара? Наша советская наука достигла таких выдающихся успехов, что восемьдесят лет для наших людей – не возраст! И при чём тут деньги? Здоровье советского человека – превыше всего! Мы вам выпишем путёвку в наш санаторий в Майами…

– В каком ещё Майами? – возмутился Волчара. – Я хочу отдыхать и лечиться в своём социалистическом отечестве! В Крыму, например.

– Что вы такое говорите? Майами – это наша территория, курортная зона во Флоридской Советской Социалистической Республике. Хотя Крым тоже хорош, особенно Ялта. Так в какой социалистической республике вы хотите лечиться – во Флоридской или Российской Федеративной? Майами или Ялта, выбирайте, товарищ Волчара!

– Как это «Российской»? Крым же – Украина!

– Кто вам такую глупость сказал?

– Так этот, Хрущёв, передал же Крым и Севастополь Украине!

– Хрущёв, говорите? Это тот, который Никита Сергеевич? Значит, правильно мы его расстреляли, а то некоторые оппортунисты сомневались!

В этот момент в дверь кабинета товарища Сталина кто-то постучал, и Иосиф Виссарионович попросил Волчару впустить посетителя. Старый чекист открыл дверь и увидел на пороге начальника охраны из дворца Лаврентия Павловича.

– Вы тоже здесь? – удивился старый чекист. – Ну, проходите, товарищ Сталин вас примет. Вы по какому вопросу?

– Я к вам, уважаемый Акакий Иосифович, а не к товарищу Сталину, которого тут нет.

Волчара вынырнул из мира грёз и увидел, что и товарищ Сталин исчез, и рабочий кабинет вождя превратился в обычную комнату.

– А что вы хотели? Извините, не знаю вашего имени-отчества.

– Никто не знает, даже Лаврентий Павлович, – сообщил начальник охраны. – Так надо. А дело у меня вот какое. С некоторых пор у меня возникли подозрения, что в дом проник посторонний. В столовой продукты слишком уж усиленно расходуются, из гардеробной исчезает мужская одежда, в основном, бельё и рубашки. Ну, и прислуга жалуется, что привидение в доме завелось. Его как-то смутно видят, что-то невнятное слышат, а если присмотреться или прислушаться, так, вроде, и нет никого поблизости. Мы, конечно, очень мало знаем о привидениях, но насколько мне известно, им не требуются ни еда, ни одежда. Можете что-нибудь сказать по этому поводу, Акакий Иосифович? – имя и отчество Волчары он произносил настолько уважительно, что тот, вопреки обыкновению, не стал требовать, чтобы его называли исключительно по фамилии.

– Конечно! Никаких привидений не существует. Как и прочей подобной мистики! Как настоящий марксист и ленинец, а, стало быть, диалектический материалист, уверенно вам это заявляю.

– Да не об этом я спрашиваю, – отмахнулся начальник охраны. – Не надо мне тут лекции по диалектическому материализму читать. У нас тут повсюду камеры наблюдения стоят. Так вот, сначала я записи посмотрел, и толком ничего не увидел. А потом пригляделся, и вижу – вот он, голубчик! И очень часто в вашей комнате ошивается, между прочим! Вам по-прежнему нечего сказать мне по существу?

– Ты на меня не дави, юноша! Я старый чекист, и допросы врагов народа проводил, когда ты ещё не был даже каплей мутной жидкости внутри своего папаши! Ты сказал, тут повсюду стоят глазки. Значит, они и у меня в комнате стоят. И неужели тебе не видно, со мной этот тип или нет?

– Да в том-то и дело, что непонятно. Похоже, вы его в упор не замечаете, когда он у вас в комнате.

– Я уже старый! Глаза ни к чёрту! Хрусталики давно пора поменять, да вот только Советского Союза больше нет, бесплатно никто этого мне не сделает, а пенсии на такую операцию не хватает. И слышать стал хуже, тут уже ничем не помочь, это возрастное. И у тебя хватает совести меня этим попрекать?

– Успокойтесь, пожалуйста, Акакий Иосифович. Я ни в чём вас не обвиняю. Но и вы меня поймите. Мне просто необходимо поймать этого сукина сына. Ну какой же я, на хрен, начальник охраны, если у меня по объекту посторонний разгуливает, как у себя дома, а я ничего сделать не могу?

– А он и сейчас здесь, в моей комнате?

– Я думаю, нет. Хотя с этим типом ни в чём уверенным быть нельзя. Бывает, он идёт по коридору мимо трёх камер, так одна его фиксирует, а остальные – нет. Даже представить себе не могу, как он это проделывает. Ведь человека обмануть – невелика хитрость, а вот технику – тоже можно, конечно, но намного сложнее. Кстати, распечатал я его изображение, взгляните, пожалуйста, может, знаете, кто это такой.

– Очки мне подай, будь любезен. Я без них почти ничего не вижу.

– Очки у вас на носу, Акакий Иосифович.

– Вот, значит, как всё плохо! Так это я уже ничего не вижу в очках. Ладно, давай свой натюрморт, посмотрю.

– Портрет, а не натюрморт, – поправил его начальник охраны.

– Стыдно, юноша, не знать таких важных вещей! Портрет – это когда в полный рост. А если одно лицо – то так и называется «натюр морд». Это на иностранном, натуральная морда, если по-русски дословно, – веско аргументировал свою позицию Волчара, покачивая при этом для убедительности указательным пальцем.

– Не будем спорить о жанрах живописи и фотографии. Взгляните на изображение.

– Так, так, что-то знакомое, – Волчара поднёс лист бумаги к самому носу. – Ну, конечно! Это же он! Васька Левченко! Тот самый, что меня до аэропорта подвозил.

– Кто такой Васька Левченко?

– Да один враг народа, бандеровец недобитый.