Константин Фарниев - Взорванные лабиринты

— Он сидит в тюрьме, но совсем по другому делу. Мы допросим его, когда будем готовы к этому. А сейчас давайте наметим план на завтра. Но сперва познакомим капитана с результатами твоей работы, Бейт.

Инспектор коротко пересказал Котру доклад Бейта.

Решили немедленно ехать к автомастерской и со всей тщательностью обследовать ее. Не исключено, что Дзист именно там испачкал свой мундир.

— Кроме того, — подхватил Бейт, — нам нужно полнее исследовать следы протекторов у мастерской и уточнить, какие марки машин оставили их.

Вошла Уэбер и молча положила перед инспектором два листа ватмана, свернутые в трубку.

— У автомастерской, — тихо заговорила она, — Бейт обнаружил следы тех людей, которые были в квартире профессора Фэтона, и еще одного человека.

Инспектор развернул оба листа, приколол их к столу. Все склонились над ними.

— Прекрасно, — резюмировал инспектор. — Нам необходимо форсировать события. Во-первых, мастерская. Тянуть с ее обследованием нельзя. Поработаем ночью, хотя бы внутри. Во-вторых, нужно браться за Дзиста. Он наверняка чувствует себя не очень уверенно. И действовать нужно через Софи. Если она его в самом деле любит, то не захочет, чтобы с ним что-то случилось. Но если Райн замешан в деле, он непременно попытается избавиться и от Дзиста, и от Софи. Дзистом я займусь сам.

— А я? — встрепенулся Бейт.

— Ты завтра должен быть в столице. Добирайся туда хоть пешком… Вы, капитан, займитесь хозяином Пекки, Самого шофера поручите местному детективу. Пекки…

Инспектор не договорил, потому что в дверь громко постучали.

— Прошу прощения, — приоткрыл дверь дежурный. — Капитана Котра очень настойчиво желает видеть дама.

Котр повернул голову к двери, перевел удивленный взгляд на инспектора.

— Узнайте, в чем дело! — тоном приказа бросил инспектор. В голосе его проскользнуло волнение.

Капитан встал, одернул костюм и быстро вышел.

Вернулся он минут через десять.

— Исчез капитан Дзист! — с порога сообщил он. — Софи в панике!

С тяжелым сердцем покидал столицу генерал Куди. Летел он на четырехместном командирском самолете — самом безопасном, как он полагал, виде транспорта.

Вперив взгляд в иллюминатор, за которым стояла сплошная тьма, генерал мысленно то и дело возвращался к событиям дня. Состоял он в основном из официального совещания, проведенного генералом Зетом в Министерстве обороны с командующими военными округами и начальниками городских гарнизонов страны, и другого — тайного, состоявшегося вечером в загородном особняке Зета.

Давно уже генерал Куди не чувствовал себя таким разбитым. Но не физическая усталость была причиной столь угнетенного состояния начальника линского гарнизона. Сегодня ему пришлось-таки согласиться с тем, что он до сих пор упорно не хотел признавать. Армия перестала уже быть безотказным, четко отлаженным механизмом, готовым по первой команде к выполнению любой задачи. Об этом генерал не раз слышал и раньше от своих старых сослуживцев, но ему казалось, что они просто нытики, утратившие веру в себя и способность к управлению вверенными им частями. Сегодня он понял, наконец, почему армейская машина утратила свое главное качество — безотказность. По мере того, как старые звенья, изнашиваясь и выходя из строя, заменялись новыми, машина эта претерпевала качественные изменения. Офицеры более молодого поколения в большинстве своем приходили в армию, уже будучи зараженными бациллами болезни, которую генерал назвал сегодня вслух на тайном совещании «эффектом отражения». Это буржуазные политиканы в своей бесконечной борьбе за власть, в стремлении обрести как можно больше сторонников в массах понуждают их к публичному обсуждению своих политических доктрин. И хотя доктрины в принципе ничем не отличаются друг от друга, не выходят за рамки интересов, на страже которых стоит и армия, они тем не менее воспитывают в людях вредную привычку заниматься политикой. Уже в школе будущих солдат и офицеров понуждают размышлять, какой партии или доктрине отдать свои симпатии. Политиканство нынешней армии — как раз и есть эффект отражения политиканства буржуазных политиканов. Молодежь, приходя в армию, уже имеет определенные политические взгляды, которые, увы, не предусмотрены никакими уставами. Получив приказ, солдат не думает о том, как эффективнее и быстрее его выполнить. Он думает прежде всего о другом, сообразуется ли приказ с его политическими взглядами. Что касается офицеров, то даже пятилетняя муштра в военных училищах не в состоянии вышибить из их мозгов привычку к размышлениям вообще, а к политическим особенно. Все эти политические партии и демократические свободы развращают народ, а значит и армию. В армии ныне слишком много рассуждают, и в том главная ее беда. И хотя генералу Куди возражали, доказывая, что смена поколений — естественный процесс, что армия остается надежным оплотом существующего порядка вещей, генерал остался при своем мнении.

О каком оплоте может идти речь, когда даже среди высшего командования нет единства! Если даже в Генеральном штабе кое-кто пускается в рассуждения о демократии и демократических свободах, то что уж говорить о настроениях в звеньях пониже!

Вся гамма переживаемых генералом чувств была на его лице. Куди знал, что сейчас за ним никто не наблюдает, и поэтому считал лишним контролировать себя. Необходимость всегда быть внешне одинаковым — официально-сухим и беспристрастным — требовала больших нравственных затрат, потому что по натуре своей генерал относился к людям темпераментным и энергичным. Однако занимаемый им пост и положение в обществе почти лишали его возможности даже в своей семье быть самим собой. И он особенно дорожил такими минутами, когда оставался один.

Сейчас он будто обрел второе зрение и открыл в окружающей его действительности черты, которые вчера только казались ему глупыми фантазиями. Было горько ощущать, что свершившееся вдруг открытие не добавляет человеку сил и уверенности в себе, а наоборот. Если вчера свое поражение в конфликте с линцами генерал воспринимал, как результат трусости или нерешительности политиканов из Государственного совета, то сегодня он уже знал, что победа для него исключалась с самого начала, он понимал, что его власть в городе не так беспредельна, как казалось раньше, а ограничена множеством неуправляемых им обстоятельств.

Действительность рано или поздно вынуждает становиться реалистами даже самых твердолобых. Такова логика жизни.

Возвращаясь к событиям дня, Куди заново осмысливал эпизоды, которые, вопреки отчаянному внутреннему сопротивлению, вынудили переоценить устоявшиеся понятия об армии и ее роли в обществе.