Константин Фарниев - Взорванные лабиринты

Пул Вин снова сел и застыл в прежней позе. Так лучше думалось. Беготня отвлекала его. Допустим, они взяли Табольта. Что он может сказать? Многое. А чем доказать сказанное? Пусть Яви попробует предъявить ему обвинение без вещественных улик. И вообще, что у него есть? Ничего, кроме подозрений. Синдикат — вот где настоящая опасность. Он, конечно же, уже прислал сюда своих людей. И не суются они к нему лишь потому, что боятся напороться на полицию. Ждут, наверное, когда инспектор сделает промашку. Но что же делать?! Все «окна» за границу по линии Синдиката для него — ловушки. Нужен какой-то другой путь. Жаль, что он не подумал в свое время о нейтральных связях. Но кто мог знать, что он станет для Синдиката врагом номер один, что своих людей будет бояться больше, чем полиции. Если еще Пекки окажется негодяем, тогда конец. Нужно срочно что-то предпринимать. Каждая минута промедления все туже и туже затягивает вокруг шеи петлю безысходности. Если инспектор вышел на Райна и Дзиста, а это вполне возможно, то тем более нужно уходить…

Котр давно уже стоял напротив городского особняка Пул Вина на платной стоянке. Предприниматель с утра никуда не выезжал. Особых хлопот он капитану не доставлял, потому что в основном сидел дома.

Ровно в половине второго дня Пул Вин поехал в отделение Союза предпринимателей и через час вернулся домой.

Котр соблюдал предельную осторожность, сопровождал его, памятуя о том, что исчезнувший Пекки может контролировать «хвост» своего хозяина.

Часа в три к воротам особняка подкатил фургон военной полиции, за рулем которого сидел полковник Райн. Его не приняли, и он сразу уехал.

В половине четвертого ворота особняка распахнулись. «Ялу» сразу взяла хорошую скорость. С тех пор, как Пекки исчез, Пул Вин водил машину сам.

«Ялу» промчалась мимо стоянки, обдав припаркованные там машины струями жидкой грязи. К обеду потеплело, и снег, лежавший на дороге, превратился в жидкую грязь.

Котр проводил Пул Вина до развилки на трассе, откуда к самым воротам виллы тянулось узкое бетонное шоссе.

Став с машиной за стену одноэтажного домика-склада, где дорожные рабочие держали свои инструменты, капитан проследил в бинокль за «Ялу». Подъехав к воротам виллы, Пул Вин вышел из машины, сам открыл ворота и потом заехал во двор.

Котр связался по рации с инспектором, доложил обстановку, и лишь тогда принялся за бутерброды. Жил он один и питался в ресторане. Но с тех пор, как Яви прикрепил его к Пул Вину, перебивался сухим пайком, боясь упустить своего подопечного. Пекки ушел, когда детектив, наблюдавший за ним, заскочил на минутку в ресторан.

Капитану понравилось, что Пул Вин приехал на виллу. Здесь как-то было спокойнее. Вилла очень хорошо просматривалась с трассы, кроме того, со всех сторон была обложена скрытыми полицейскими постами, выставленными Яви сегодня еще с утра. Инспектор постарался сделать все возможное, чтобы исключить для Пул Вина возможность уйти из-под контроля полиции.

Управившись с бутербродами, Котр закурил и блаженно развалился в водительском кресле. От полей, окружавших виллу, веяло таким безмятежным покоем, что Котр не смог устоять перед соблазном вздремнуть.

Капитан встрепенулся, когда в динамике рации раздался голос инспектора.

— Внимание, капитан! Инспектор Яви. Прошу усилить бдительность. Не исключено, что именно сегодня ваш подопечный постарается уйти. Не спускайте глаз с трассы и с прилегающих к ней полей. Как поняли? Прием.

— Вас понял, — ответил Котр. — Как только начнет темнеть, думаю перейти на более близкое расстояние к вилле. Как поняли? Прием.

— Понял хорошо. План одобряю. Все, — ответил инспектор.

Котр сел ровнее, поднес к глазам бинокль.

Сейчас работа инспектора заключалась в том, чтобы сидеть в кабинете и ждать сообщений от Бейта, Фрина, Котра, местного детектива, занятого Райном.

Уэбер, вернувшись из столицы, временно поселилась у Рэктонов и вела наблюдение за квартирой Фэтона, где находился Дзист. Яви опасался, что Райн узнает о местонахождении своего адъютанта и каким-нибудь образом постарается его убрать. Приходилось держать под охраной и Софи.

Дважды уже звонил Фрин. Ему удалось найти Эштер Гюйя, бывшего хозяина «Дракона» и узнать у него следующее: три года назад Гюй участвовал в гонках автолюбительских машин на первой своей машине, имевшей вращающуюся рулевую турель. Гонки он проиграл. За воротами автотрека к нему подошел какой-то мужчина и предложил за довольно потрепанную «Мегеру» — так Гюй называл свою машину — очень приличную сумму. Естественно, Гюй сразу согласился. Он смог не только подробно описать Фрину свою «Мегеру», но даже подарил фотографию машины. Что касается покупателя, то помнил он его плохо. Единственное, что осталось У него в памяти — это смутное ощущение какой-то диспропорции в фигуре покупателя. Гюй не мог сказать конкретно, в чем именно заключалась эта диспропорция. Они оба спешили, да и в районе автотрека было ке очень светло. Гюй передал покупателю все документы на машину и сразу уехал в Лин. С тех пор он никогда не встречался ни со своей «Мегерой», ни с ее новым хозяином.

Второй раз Фрин позвонил Яви из столицы. Он поднял на ноги весь свой отдел и принялся уже за конкретные поиски «Мегеры» и ее хозяина.

Бейт после удачно сыгранной в «Амброне» роли остался в столице для выполнения второго задания инспектора.

Яви предупредил Эда, что тому придется докладывать Снайду об аресте в «Амброне». Так и вышло.

Сообщение о том, что Рэктон вроде бы ошибся, оговорив случайного человека, вызвало у главного ехидную улыбку. Он дал понять, что не верит Бейту и приказал немедленно признаться прессе «в этой ошибке».

Бейт позвонил в Лин. Инспектор запретил ему выполнять приказ главного.

Яви понимал причины недовольства главного. Тот подозревал, что от него скрываются самые существенные детали дела, и, естественно, ему это не нравилось. Но Яви решил выдерживать свою линию до конца.

Бейта он оставил в столице, потому что там он был нужнее, чем в Пине.

Соримен медленно шел по улице, глубоко засунув руки в карманы пальто. Он никак не мог отвыкнуть от своей мальчишеской привычки.

Предвечерние сумерки только-только начали окрашивать городское пространство в свои унылые призрачные тона.

Уборщики улиц, которых не коснулся чрезвычайный правительственный декрет, продолжали забастовку, и поэтому неубранные улицы, окрашенные сероватым цветом наступающего вечера, казались особенно неопрятными. Подтаявший за день снег к вечеру стал подмерзать, покрывая тротуары и проезжую часть грязно-серой хрустящей коркой.