Абрахам Меррит - Живой металл

— Норхала, — ответил он, — я не прошу ничего, кроме твоего слова. Разве я не знал тех, которые родили тебя? Разве они не до самой своей смерти держали данное слово? Мне не нужно твоих клятв, дай только слово.

Хриплый голос стал ласковым. Он не льстил, а точно отдавал должное. Лицо Норхалы смягчилось. А я почувствовал уважение к уму этого человека, хотя отвращение мое к нему от этого нисколько не уменьшилось.

— Это правда, — гордо ответила Норхала. — Но я не знаю, как можешь ты говорить такие слова, ты, Черкис, слова которого быстротечны, как река, а обещания не прочнее пузырей на воде.

— Я очень изменился за последние годы, Норхала. Я многому научился. Тот, который говорит с тобой сейчас, мало похож на того, кого тебя учили ненавидеть.

— Может быть, ты и говоришь правду! Ты, конечно, не похож на того, каким я себе рисовала тебя. Во всяком случае, ты говоришь правду, что раз обещав, я уйду, не уничтожив тебя.

— Но зачем же уходить, Норхала? — спокойно спросил он. Потом выпрямился во весь рост и протянул вперед руки.

— Зачем тебе уходить от нас, Норхала? — громко раскатился его голос. — Разве мой народ не твой народ? Соедини свое могущество с нашим. Я не знаю, как построена эта твоя воюющая машина. Но я знаю, что если мы соединим наши силы, мы можем пойти в забытый нами мир, сметая его города, и властвовать над ним. Ты научишь нас строить такие машины, Норхала. Ты станешь женой моего сына Кулуна, и вы будете вместе со мной управлять моим народом. А когда я умру, ты будешь управлять вместе с Кулуном. Так забудется вся наша вражда. Я знаю, что тебе нужны мужчины, сильные мужчины, которые следовали бы за тобой, мужчины, собирающие жатву твоего могущества, молодые и сильные мужчины… Пусть будет забыто прошлое. Приди к нам, великая, со своей силой и красотой! Учи нас. Веди нас! Вернись к своему народу и владычествуй над миром!

Он замолчал. Над крепостными стенами и над всем городом нависло молчание, точно город знал, что судьба его положена на весы…

Меня охватил ужас. Ни это уединенное место, ни его забытый народ, ни даже наша участь не занимали меня в это мгновение. На чашах весов лежала судьба всего внешнего мира, будущее человечества.

— Нет, нет! — раздался голос Руфи. — Не верь ему, Норхала. Это — ловушка. Он унижал меня… мучил меня…

Черкис полуобернулся к ней. Лицо его было страшно. Вентнор зажал Руфи рот рукой.

— Твой сын, — заговорила Норхала, и Черкис тотчас снова повернулся к ней, — твой сын и владычество над миром! — голос ее звучал как будто восторженно, — и все это ты предлагаешь мне, Норхале?

Она пронизывала его взглядом.

— Норхала, — шепнул я, — не делай этого. Он хочет выпытать от тебя твои тайны, завладеть ими.

Она схватила меня за руку.

— Пусть выступит вперед мой жених, чтобы я посмотрела на него, — сказала Норхала.

Черкис и Кулун обменялись торжествующим взглядом. Я увидел, как Руфь склонилась на руки Вентнора. На стенах поднялись крики ликования. Русзарк торжествовал!

— Цельтесь в Кулуна, — шепнул мне Дрэк. — Я расправлюсь с Черкисом. Только не промахнитесь.

Одна рука Норхалы держала мою руку, другой она схватила Дрэка.

Кулун выступил вперед и протянул Норхале руки.

— Привет тебе, жених мой! — крикнула Норхала. — Но встань рядом с человеком, ради которого я пришла в Русзарк. Я хочу вас видеть рядом.

Лицо Кулуна насупилось. Но Черкис улыбнулся двусмысленной улыбкой и шепнул что-то сыну. Тот отступил. Кольцо стрелков опустило свои луки. Они вскочили на ноги и отошли в сторону, чтобы дать пройти Кулуну.

С быстротой змеиного языка мелькнула перед нами высокая колонна. Она слизнула Руфь, Вентнора и Кулуна.

Колонна с такой же быстротой вернулась к нам и опустила рядом с Норхалой трепещущие тела Руфи и Вентнора.

Потом колонна снова скользнула обратно к стене. На верхнем конце лежал сын Черкиса.

По всему городу пронесся вздох ужаса. Сам Черкис потерял свое невозмутимое спокойствие. Раздался безжалостный смех Норхалы.

— Жирный дурак! — закричала она. — Жаба, поглупевшая от старости. Ты хотел поймать меня, Норхалу? Я перехитрила тебя, старая лисица! Хочешь получить назад жениха, которого ты мне дал? Так возьми же его!

Металлическая рука, державшая Кулуна, опустилась, уронила его к ногам Черкиса и раздавила.

Прежде, чем видевшие это могли опомниться, щупальца колонны вытянулись над Черкисом. Они не ударили Черкиса, а притянули его к себе, как магнит булавку. Подвешенный на конце колонны Черкис перенесся к нам и повис в воздухе не дальше, чем в десяти футах от нас.

Картина эта была невыразимо жуткая. Раскачивавшееся тучное тело Черкиса в тисках металлических щупалец, его вытянутые руки, развевающийся, точно крылья летучей мыши, расшитый каменьями плащ, бледное, злобное лицо. Город, дышавший безнадежным ужасом. Огромная колонна, и надо всем — светлое небо.

Смех Норхалы умолк.

— Черкис, — сказала она, — настал твой конец и конец всех твоих. Теперь смотри!

Висящее тело подбросило кверху, швырнуло книзу, и Черкис встал на ноги на верхней площадке колонны. Черкис попробовал сделать движение по направлению к нам, но не мог оторвать ног от площадки. Черкис понял, что все попытки его напрасны и, выпрямившись, с некоторым достоинством устремил глаза на город.

— Конец! — шепнула Норхала.

Чудовище, на котором мы явились в Русзарк, затрепетало. Вниз опустились его молоты. Вниз полетели разрушенные внешние стены, а вместе с ними, как мухи в поднятой ураганом пыли, мелькнули и те, кто охранял эти стены. Но воины Черкиса не были трусами. С внутренних стен полетели тучи стрел, огромные камни. Но попытки воинов снова не привели ни к чему. Из открытых ворот полились целые полки наездников, потрясая мечами и копьями. Я увидел, как под прикрытием их атаки верховые в плащах пришпоривали своих лошадей, ища укрытия в окружавших долину скалах. Это были мужчины и женщины богатых классов, бегущие от опасности. Следом за ними бежало множество пеших. Руки-молоты чудовища втянулись назад перед атакой верховых. Втягиваясь, они утолщались и превратились в две огромные клешни краба. Концы их перекинулись через мчавшихся всадников. Потом стали сокращаться.

Теперь уж всадникам некуда было бежать. Концы клешней краба сомкнулись. Всадники оказались пойманными в кругу шириной с полмили, и живые стены этого круга надвигались на них. Началось ужаснейшее перемалывание.

Раздавались крики людей и лошадей. Потом наступило молчание. Там, где были всадники, не осталось ничего!

Ничего! Было два больших круглых пространства, блестевших и сыровато-красных. Но останков людей или лошадей не было никаких.