Далия Трускиновская - «Если», 2000 № 10

Все из фантазий созданы одних.

Живи Шекспир в наше время, он получал бы за экранизации своих творений не меньше, чем Майкл Крайтон или Стивен Кинг. Только во второй половине 90-х по его пьесам поставили без малого десяток всемирно известных картин, не считая «байопика» «Влюбленный Шекспир» — фильма по мотивам его собственной биографии.

Как известно, Шекспира любят не только экранизировать, но и модернизировать. Кино 90-х не стало в этом смысле исключением. Бэз Дурман в своей версии «Ромео и Джульетты» перенес Верону на юг сегодняшних Соединенных Штатов, где в жестокой «разборке» сошлись моторизованные и огнестрельные Монтекки и Капулетти. Гамлет Кеннета Бранаха стал датским принцем второй половины XIX века, а Ричард III Ричарда Лонкрейна возглавил фашистский путч на Британских островах накануне второй мировой войны.

В плену этой традиции оказался и голливудский режиссер Майкл Хоффман, поставивший в прошлом году фильм по знаменитой шекспировской комедии-фэнтези «Сон в летнюю ночь», пришедший сейчас на наш видеорынок. К удивлению почтенной публики, средневековые Афины превратились в живописный итальянский городок конца минувшего столетия. Герои сели на велосипеды, оделись во фраки и платья с рюшами, в фонограмме зазвучал Верди и Мендельсон; при этом в диалогах сохранился первозданный шекспировский текст.

Дешевый эпатаж, китч, кабаре, смешение «французского с нижегородским», в смысле, «англо-греческого с итало-голливудским»? Впрочем, прежде чем выносить приговор Хоффману, заметим, что сама по себе модернизация Шекспира не есть благо или зло. Известно, что сам великий классик был неистощимым «выдумщиком», без тени смущения «тасовавшим» эпохи, географические области и исторических персонажей. В том же «Сне в летнюю ночь» он с удивительной легкостью свел героев Овидия, Плутарха, Чосера и французских рыцарских романов.

У модернизации есть, однако, еще одно важное свойство. Наполняя старый сказочный сюжет современной «начинкой» (все те же велосипеды, грампластинки, пенсне и костюмы с жилетками у Хоффмана), она, по идее, должна разрушать саму атмосферу и стилистику фэнтези, где все замешано на волшебном таинстве. Но интересно, что и здесь Хоффман пошел по стопам Шекспира! «Сон в летнюю ночь» — это «заказная» пьеса, писавшаяся к свадьбе знатного английского вельможи, на представлении которой, возможно, присутствовала сама королева Елизавета. Отсюда — постоянные намеки и прямые упоминания о нравах, событиях, людях и даже особенностях погоды того времени (в частности, о необычайно дождливом лете). Говоря современным языком, это был сценарий для большого придворного «капустника».

На пользу ли это сказке? Прямолинейно рассуждая, нет. Кстати, Шекспир отнесся к фантастической канве своей комедии со свойственной ему иронической легмысленностью: вся эта история с супружеской ссорой Оберона и Титании, с волшебным снадобьем, которым кропят Царицу Фей и влюбленных, скорее водевильна и смешна, чем сказочна и таинственна. Другое дело, что в столкновении с заземленным бытом образы сказочного мира могут стать еще ярче и рельефнее, именно на этом сплошь и рядом играет современная фэнтези. Этого не произошло у Хоффмана, но, говоря откровенно, к этому особенно не стремился и сам Шекспир.

Так что категорически утверждать, что фильм Хоффмана не имеет ничего общего с шекспировской традицией, по-видимому, не стоит. А если сделать беглый экскурс в историю постановок «Сна в летнюю ночь», то станет ясно, что и в этом смысле голливудская экранизация стоит на весьма прочном фундаменте.

Уже в ранних постшекспировских постановках «Сна…» важнейшее значение приобрели внутренне присущие ему эротизм и музыкальность. Не мудрено, что по причине первого пьеса запрещалась пуританами, а благодаря второй в 60-х годах XVI века на ее основе Генри Перселлом была написана опера. Двумя столетиями позже музыку оперы по этому сюжету написал и Мендельсон, в том числе и свой знаменитый «Свадебный марш» (так что ничего странного, что он звучит в финале фильма).

Первой экранизацией «Сна в летнюю ночь» стал фильм Чарльза Кента, поставленный в 1909 г. на американской студии «Вайтаграф», о котором известно, пожалуй, только то, что часть его эпизодов снималась на натуре, в лесу и парке. За ним последовали французская, итальянская, немецкая версии. Немцы (1925 г.) трактовали шекспировскую комедию в духе экспрессионистического «черного фильма»: на экране возникали двойные изображения, в действие вторгались явные анахронизмы (телефон, джаз-банд), а слуга Оберона — Пэк — представал в образе сладострастной соблазнительницы.

Самой известной (и, пожалуй, самой близкой по стилю для Хоффмана) стала поставленная в 1935 г. на студии «Уорнер Бразерс» картина немецкого театрального режиссера Макса Рейнхардта, где главная ставка делалась на «звездный» актерский состав (Д. Кэгни, М. Руни, О. Де Хэвиленд) и сочетание маскарадной условности с естественной натурой. Именно здесь впервые зазвучал Мендельсон. Много лет спустя те же торжественные аккорды стали элементом эксцентрической пародии в фильме Вуди Аллена «Секс в летнюю ночь».

Пародийно-эксцентрическую «мину» заложил в сюжет «Сна…» сам Шекспир. Это связано прежде всего с героями-мастеровыми и их спектаклем в спектакле — представлением в античном стиле «Пирам и Фисба». Главного из этих горе-актеров — ткача по прозвищу Моток, или Основа, в фильме Хоффмана с блеском сыграл Кевин Клайн, но и до него у этой роли были не менее яркие исполнители. Например, в 1958 году в этой роли выступал корифей британского кино и театра Чарльз Лоутон, а в 1964 году пародию на «Пирама и Фисбу» исполнил в телепрограмме Би-Би-Си легендарный ансамбль «Битлз».

Вершиной бурлеска и эксцентрики в постановке «Сна в летнюю ночь» стал все же не фильм, а спектакль Роберта Лепажа в Лондонском королевском театре в 1992 году. Сцена представляла собой большой круглый бассейн, окаймленный полосой жидкой грязи, где и выясняли свои отношения герои. Как ни странно, голливудский режиссер посчитал необходимым ввести в свой фильм буквальную цитату и из этого представления. В его фильме мы тоже видим «драку в грязи», в которой участвуют влюбленные пары, причем активнее всего здесь проявляет себя дуэт героинь — Гермия и Елена.

Получив некоторое представление, что же и у кого почерпнул Хоффман в своей экранизации «Сна…», надо, наверное, ответить еще на два вопроса.

Первый — в чем же оригинальные находки и достоинства новой экранизации?

Фильм снимался в Италии (в Тоскане, Риме и т. д.), в копродукции с итальянской компанией «Панорамика». И у авторов этого проекта (прежде всего, у Хоффмана, успешно поставившего в 1995 г. костюмно-историческую драму «Реставрация») хватило такта и вкуса, чтобы доминирующим в фильме оказался итальянский, или, точнее, старо-европейский колорит — с его пейзажами, архитектурой, костюмами, а не голливудские спецэффекты, которыми было так соблазнительно «наперчить» всю линию волшебных похождений и превращений Мотка. Естественно, без них тоже не обошлось, но все же Кевину Клайну оказалось вполне достаточно нехитрого грима и актерского мастерства, чтобы изобразить героя с ослиной головой. «Слава Богу, Клайна не заменили компьютерным ослом!» — с удовлетворением отмечали критики, добавляя, что в противном случае для фильма были бы потеряны едва ли не лучшие эпизоды, когда Моток на короткое время становится возлюбленным Царицы Фей. Более сложная техника «перевоплощений» применяется только при создании облика эльфов и фей, парочка из которых вполне могла составить компанию обитателям планеты Тэтуин из «Звездных войн».