Далия Трускиновская - «Если», 2000 № 10

— Так что там с этой картиной? — вновь поменял тему Дмитрий, неумело пытаясь курить сигарету, выдернутую из пачки Элизабет. Он морщился и чихал в сторону соседних столиков. Никто не возмущался. Как это повелось в последнее время в России, люди с безразличием, а часто даже и с особым уважением относились к пьяным.

— Ничего особенного, — в голосе Элизабет прозвучали нотки недовольства. — Хотя я мало что смыслю в живописи. Я училась экономике и праву, оставив искусство нашим нежным мужчинам. Я приехала в Румынию, единственно чтобы продать унаследованное имение. И вдруг во время ремонтных работ нашлась эта картина. И представьте себе, на следующий же день явились покупатели!

— Да?! — с несуразной интонацией спросил Дмитрий, осушив очередной бокал.

— Да-да! И они предложили мне за этот холст такую сумму, что я поняла: это — главная ценность в наследстве графа. Вот я и решила отреставрировать ее, чтобы продать за свою цену.

— А вы практичная женщина, — погрозил ей пальцем Дмитрий. — И где вы ее повесили? В спальне?

— Нет, в мансарде, — словно не заметив пикантности вопроса, отозвалась Элизабет. Но тут же лукаво добавила: — Однако если так вам будет удобнее работать, я могу повесить ее и там… — Она краем салфетки утерла уголки рта и решительно поднялась из-за стола. — А сейчас вам нужно хорошенько поспать.

Дмитрий плыл по трясущемуся вагону с недопитой бутылкой шампанского в руке, случайно вваливаясь в чужие купе и бормоча при этом: «В спальню, в спальню, непременно в спальню…»

— Лучшее место работы — спальня, — доверительно сообщил он полной фигуристой даме, протискиваясь мимо нее, на что та, покосившись на мужа, томно воскликнула:

— Никогда!

Дмитрию повезло — с третьей попытки проводники нашли его купе, и он отблагодарил их признанием:

— Вы настоящие проводники!

Шумно входя и падая на нижнюю полку, он сказал сам себе:

— Тс-с…

Но заснул он далеко не сразу. Полки, стол и дверь кружились перед глазами. Его болтало из стороны в сторону, в сознании вспыхивали и гасли огни, стук колес превратился в отчетливое: «Никогда, никогда, никогда…»

Уснуть удалось только после того, как он отхлебнул из бутылки довольно большой глоток.

Поезд остановился, заскрипев всем своим железным скелетом. Закончился и беспокойный сон Дмитрия. За окном — голоса и топот множества обутых ног. В дверь купе резко и настойчиво постучали. Дмитрий медленно поднялся, ошалело потер ладонями лицо, открыл дверь и снова сел. На пороге появились русские таможенники в сопровождении красноармейцев.

— Предъявите документы, приготовьте к досмотру багаж, — распорядился старший.

Дмитрий долго смотрел на них непонимающим взглядом. Нащупав на столике бутылку шампанского и сделав быстрый глоток, он завалился обратно. Красноармейцы, как это уже повелось в России, с пониманием и уважением отнеслись к его состоянию. Они не стали его обыскивать, а только заглянули в паспорт, лежащий на столике неподалеку от бутылки.

Вновь остановка. На этот раз на пути состава была Бессарабская таможня. Разглядывая усатых румын, Дмитрий глупо хихикал. Постоянные остановки, шум, плохой сон и жара довели его до сомнамбулического состояния. Румыны, не обращая на него внимания (очевидно, уже привыкли к дорвавшимся до свободы русским), осмотрели его документы и багаж.

Поезд тронулся. Дмитрий поднялся, из последних сил открыл окно, и в купе ворвались ночной воздух и грохот колес.

Тряска из стороны в сторону и выпитое спиртное с непривычки привели к тошноте. Проснувшись от этого, Дмитрий издал нечленораздельный звук, прикрыл рот рукой и, резко сев, открыл глаза… и увидел перед собой человека.

— Не понял, — пробормотал Дмитрий и моментально пришел в себя, разглядев, что его непрошеный гость держит в руке огромный тесак. На голове мужчины красовалась лиловая феска. Румын! И припомнил Дмитрий предостережение Николая Андреевича: «Вы с этими румынами-то поосторожнее. Лихой народец…»

Выкрикнув, словно заклинание, какие-то слова, человек сделал шаг вперед и замахнулся. Но именно в этот миг тошнота стала нестерпимой. Содержимое желудка Дмитрия выплеснулось на пол и на штаны румына.

От неожиданности и брезгливости тот отшатнулся назад и, стукнувшись ногами о спальную полку, грузно сел. Попытался встать, но Дмитрий, схватив первое, что попалось под руку — пустую бутыль из-под шампанского, — бросил ее прямо в лицо нападавшему.

На мгновение румын потерял контроль над ситуацией: выставив руки, чтобы защититься, он вновь осел на полку и уронил нож прямо к ногам Дмитрия. Тот быстро поднял его. Румын с ревом бросился вперед… и напоролся на неумело, двумя руками выставленный вперед тесак.

Поднявшись, Дмитрий с удесятеренной от шока силой завалил румына на столик, а затем выпихнул бьющееся тело в открытое окно. Бутыль отправилась следом за незнакомцем. Свесившись из окна, он еще раз опорожнил желудок, а затем без сил рухнул на постель.

Утром Дмитрий то ли проснулся, то ли вышел из обморока от легкого стука в дверь его купе. Из-за двери был слышен голос Элизабет:

— Мистер Полянов!.. Мы подъезжаем!

Держась за больную голову, Дмитрий сделал попытку ответить, но из горла вырвался только хриплый стон. Сев, он непонимающим взглядом окинул купе… И все вспомнил. В ужасе наклонился, отыскивая на полу лужу крови, но разглядел лишь следы рвоты.

— Одну минуту, мисс Влада, я только оденусь! — крикнул Дмитрий и принялся лихорадочно вытирать пол собственной майкой. Элизабет за дверью кокетливо спросила:

— Может быть, вы не один?

— Я? — переспросил Дмитрий и недоуменно огляделся вокруг. — Я совершенно один.

Запихав испачканную майку под полку и наспех приведя себя в порядок, он приоткрыл дверь.

— Простите, Элизабет… Я что-то дурно себя чувствую, — извинился он. — Потерпите еще немного, я сейчас.

Достав из-под столика кофр с инструментами и узелок, он с облегчением выскользнул из купе, быстро прикрыв за собой дверь, и пообещал:

— Никогда больше не буду пить. Мне приснился сегодня совершенно кошмарный сон. Будто бы я, представьте себе, зарезал какого-то румына. И все было так реалистично!..

Элизабет рассмеялась и, коснувшись лба Дмитрия, заключила:

— А я посоветовала бы вам пить почаще. Тогда вам начнут сниться по-настоящему мужские сны…

За окном медленно проплывали здания и бетонные стены ограждений. Через несколько минут поезд остановился. Дмитрий, увешанный баулами Элизабет, пробирался следом за ней по коридору вагона.

Из тамбура открылся вид на переполненный шумный перрон. Но отличие от пасмурного московского вокзала было разительное. Яркое солнце слепило глаза, уши глохли от криков облаченных в разноцветное тряпье цыган и безумных носильщиков с тележками…