Павел Вежинов - «Если», 2001 № 08

Прошло лишь восемь десятидневок с того дня, когда Ари согласился на предложенный Морганом компромисс. И он уже требовал отменить соглашение.

Минируте идея представлялась абсурдной. Ари предположил, что в лесах Афины обитали существа с щупальцами, которые могли держаться на деревьях и занимать экологическую нишу земных обезьян. Отталкиваясь от этого невероятного предположения, он высказал идею, что некоторые из этих гипотетических существ научились пользоваться орудиями, став охотниками и собирателями.

— Я ведь не утверждаю, что это истина, — убеждал Ари. — Я лишь напоминаю: мы нашли ямы, полные останков убитых животных, орудия, которыми они могли быть убиты, и существа, способные этими орудиями манипулировать.

Ари даже разработал сценарий, снабдивший эти порождения его фантазии способностью перемещаться по земле с достаточной скоростью. Предположим, говорил он, туземцы начали восхождение к разуму, научившись управлять какими-нибудь ездовыми животными.

Для Ари это предположение было одним из вариантов процесса, сформировавшего человеческий разум. На Земле обитатели деревьев обзавелись хватательными конечностями и мозгом, способным оценивать расстояния и траектории. Затем они приспособились к прямохождению и начали изготовлять каменные орудия. Использование орудий породило образ жизни, подтолкнувший дальнейшее развитие интеллекта, выживать стали те, кто лучше думал. И существо, научившееся строить звездолеты, заняло свое место во Вселенной.

— На Афине, — продолжал Ари логическую цепочку, — эволюция разума могла последовать по иному пути. Обитатели деревьев не имели возможности прямохождения, поэтому они научились контролировать животных. Они стали охотниками-всадниками, то есть существами, способными перемещаться подобно наземным животным и манипулировать теми же простейшими орудиями, которые высекали из кусков кремня наши предки. Эволюционный процесс способен совершать немало резких поворотов. Но итог — один. Разум становится царем планеты. Вектор указывает только в одном направлении.

Лет через тридцать — а может, через десять — чувства Моргана к Минируте станут лишь воспоминаниями. Морган это знал. Настанет момент, когда он изумится: как это он мог верить, что все удовольствия в его жизни зависят от благорасположения другого человека? Но сейчас он знал: ему хочется наполнить копилку воспоминаний. Сейчас ему казалось, что последние два десятилетия жизни он провел в темнице.

Он начал играть с программами политического анализа, как только понял: поступки Ари вызвали новые ожесточенные дебаты. Ситуация выглядела опасной, а появляющаяся на экранах картина подтверждала интуитивный вывод. Примерно 25 процентов пассажиров корабля считали, что сообщение о новой находке нужно отправить к Земле. Почти 30 процентов находились в жесткой оппозиции. Оставшиеся делились примерно поровну между «не убежден, что следует» и «не убежден, что не следует».

Если бы первые призывы Ари привлекли на его сторону 40–45 процентов пассажиров, Морган оказал бы ему дополнительную поддержку и помог одержать быструю победу. Вместо этого общество на корабле загнало себя в одну из тех ситуаций, когда дебаты могут тянуться бесконечно.

Наслаждаясь чаепитием с Минирутой, Морган предложил вариант, способный, по его мнению, разрядить ситуацию:

— Я решил направить все свои исследовательские команды на поиск доказательств, поддерживающих теорию Ари. Думаю, ты поступишь мудро, если сделаешь то же самое — хотя бы на время. Потому что на корабле не будет спокойствия до тех пор, пока мы не получим вещественные доказательства правоты Ари. Или пока столь же наглядно не покажем, что подобные доказательства никогда не будут найдены.

Они разговаривали на плайсе — изящном языке, изобретенном ЭруЛаби как раз для такого непринужденного общения. Но высказав свое предложение, Морган тут же перешел на джор, и Минирута поступила так же.

— Ты хочешь направить в этот проект все оборудование, оголив прочие исследования? — спросила Минирута. — На мой взгляд, у Ари есть все нужные ему ресурсы. Я и мои коллеги заняты изучением первой инопланетной экосистемы. Так с какой стати нам эту работу прерывать? Только потому, что один из членов нашей экспедиции одержим навязчивой идеей?

Враждебность в ее голосе застала Моргана врасплох. Ведь он полагал, что высказывает здравое и логичное предложение. Он пропустил эту идею через программы политического моделирования, и результаты показывали, что почти все на корабле одобрили бы идею передачи сообщения, если бы Ари сумел найти новые доказательства. Меньшинству такое решение не понравилось бы — но ведь на то оно и меньшинство… А главное — на корабле было бы достигнуто хоть какое-то согласие и воцарилось бы подобие порядка.

— Это задержит нас всего на две-три десятидневки, — сказал Морган. — Мы сможем помочь Ари отыскать места стоянок. Проведем поиск ассоциаций между возможными всадниками и возможными ездовыми животными. Откажемся на время от маршрутов в низину и сосредоточимся на районах, остававшихся выше уровня моря — когда на Афине были моря. Если мы все это сделаем, но не обнаружим ничего убедительного, то придем к согласию. Решим, что нам не следует передавать сообщение до следующего периода дискуссий.

— А что, если мы обнаружим аргументы в пользу его теории? Думаешь, мадам Даун лишь кротко кивнет? И позволит нам сделать нечто такое, что может ее уничтожить?

— Если такие доказательства существуют, то рано или поздно мы их найдем. И ей придется с этим смириться.

Минирута протянула руку над чайным столиком и коснулась его руки. И начала ответ со слова, означающего на плайсе нечто вроде «друг по удовольствиям»:

— Донилар, даже если доказательства существуют, станет ли всем нам лучше, если мы их найдем? Зачем ставить под угрозу наш образ жизни только ради того, чтобы Ари послал умирающей Земле информацию, которая лишь продлит ее агонию?

Морган знал — он не должен был испытывать чувство, словно только что попал в засаду. Ведь он наблюдал за Минирутой более столетия. И все ее поступки доказывали, что аналитическая программа не ошиблась: Минирута склонна к сильным привязанностям. Когда она ассоциировала себя с группой Ари, то максимально использовала всевозможные усилители. Перейдя на другую сторону, она стала образцовым ЭруЛаби.

Но Морган был влюблен. Он поддался — сознательно, имея на то собственные причины — одному из древнейших заблуждений, изобретенных людьми. И, будучи влюбленным, позволил себе игнорировать то, что ему следовало бы воспринять как очевидное. Диспут Минируты и Ари не был спором о природе Вселенной. То была дискуссия о том, во что людям следует верить , споря о природе Вселенной.