Владимир Плахотин - Браслет

Вот в эту семью мы с Настей и направлялись по измазанному осенней грязью тротуару. Солнце светило нам в спину, вытягивая тени далеко вперёд. Последние уцелевшие листья тихо облетали с деревьев. Район, где со своим семейством обитал Санька, можно было бы с чистой совестью назвать захолустьем, если бы не здание трёхэтажной школы, возвышавшееся неподалёку. Когда мы открывали калитку во дворик перед дверью Санькиного жилища, до нашего слуха донёсся школьный звонок: то ли кончился, то ли начинался какой-то урок.

Я нажал на кнопку звонка, приютившуюся под импровизированным навесом из обрезанной пластмассовой бутылки. Ожидая, кто выйдет на зов, я заметил, что Настя волнуется. Мех на воротнике её шубки трепетал под порывистым дыханием. Я ободряюще улыбнулся.

За дверью послышались шаги и прозвучал вопрос:

- Кто там?

Не успел я назвать себя, как дверь открылась и послышался удивлённый возглас Санькиной жены:

- А-а! У нас гость! О! Гости! - ещё больше изумилась она, узрев мою спутницу. Она бегло окинула Настю взглядом и отступила в глубину коридора, приветливо улыбаясь: - Ну, проходите, проходите!

Я взял Настю под руку, а она тихо произнесла:

- Здрассьте... - Рука её дрожала. Я легонько сжал её, стараясь приободрить.

"Ну-ну, что это с тобой?"

"Не знаю, - так же мысленно ответила она мне. - Не по себе что-то..".

- Здра-авствуйте... - эхом откликнулась Нина, и я, даже не прилагая к этому никакого усилия, чётко расслышал:

"Ка-ка-я!.."

- Другов! - крикнула она, обернувшись назад. - У нас гости! - И жестом пригласила следовать за собой.

Мы прошли в коридор, являвшийся по совместительству ещё и кухней.

- Какие люди! - вырос на пороге двери, ведущей в комнату, сам Александр Петрович Другов собственной персоной. - Привет! Привет! - Он пожал мне руку и слегка наклонил голову, здороваясь с порозовевшей Настей: - Милости просим!

"Однако! - услышал я его мысль. - Лакомый кусочек! И когда же это мы успели?.."

Настя, конечно, это тоже услышала и совсем потерялась.

После утомительного процесса представления хлебосольные хозяева сняли с нас верхнюю одежду, услужливо подали нам тапочки и провели в комнату, где на диване расположились Санькина матушка со своей внучкой. Они смотрели телевизор.

- Здравствуйте, Валентина Николаевна! - поприветствовал я её и поинтересовался состоянием здоровья, одновременно с этим протягивая девочке только что сотворённую в кармане шоколадку из тех, что потчевала меня Настя.

- Ой, Володя, какое там здоровье! - с улыбкой отмахнулась старушка. - В мои-то годы!

- Ну пойдём, пойдём, - Саньке не терпелось поделиться со мной своими новинками и он первым прошёл в свою комнату, увлекая нас за собой. - Я тут тебе кое-что приготовил...

- Да погоди ты со своей музыкой! - одёрнула его жена, тоже проследовавшая за нами. - Дай людям с дороги прийти в себя!

И она повела ничего не значащий разговор о текущих делах повседневной жизни. Я охотно отвечал на вопросы, весело поглядывая на изнывающего от нетерпения Саньку, мысли которого так и бурлили возмущением под крышкой черепа: "Вот привязалась! Давай-давай, завязывай!" Но вслух он, конечно, ничего такого не говорил, степенно поддерживая великосветскую беседу и потихоньку разглядывая Настю.

Та поначалу только молча переводила взгляд с одной доски с выжиганием на другую, что висели по стенам, лишь изредка кивая головой в такт беседе.

- Это всё его работы, - кивнул Санька в мою сторону, когда заметил, что Настя без должного энтузиазма разглядывает одну из моих последних "картин". Я-то был в курсе, что она их видит не первый раз и потому в её глазах не наблюдалось восторга первого впечатления, но Саньку это покоробило.

"Не рубит, - довольно громко подумал он, чем привёл мою Настасью в ещё большее замешательство. Чтобы лишить его такой возможности, я протянул ему дипломат:

- Это тебе, - при этом я заметил испуганный взгляд Насти.

"Без предисловия?"

- Открывай-открывай! - подбодрил я замявшегося Саньку, а Насте протелеграфировал: "Всё нормально. Али мы не волшебники?"

Санька, нерешительно поглядывая на меня, открыл защёлки и поднял крышку дипломата. Глаза его широко раскрылись.

- О! Ты только посмотри! - обратился он к жене, равнодушно наблюдавшей за его манипуляциями.

Настя бросила на меня беспокойный взгляд. Ей не было видно из-за поднятой крышки дипломата его содержимого, но Санькина реакция оказалась совсем не похожей на ту, как если бы он увидел в чемодане кучу денег.

"Там пластинки, - пояснил я ей. - Те самые, что ты мне подарила. Только копии".

Она чуть качнула головой:

"А я уж, грешным делом..."

Наша безмолвная беседа не ускользнула от внимания Санькиной жены, но виду она, конечно, не подала. Лишь громко прозвучала её неприкрытая никакими фильтрами мысль:

"Ишь, как смотрит на него!..."

А вслух вяло поинтересовалась у очарованного супруга:

- Что там?

- Нет, ты глянь! - Санька бережно взял в руки несколько пластинок и стал вслух читать их названия, напомнив мне меня самого в не столь отдалённом прошлом. - Это же мечта! - Он восхищённо сверкнул на нас своими затуманенными от предвкушения глазами. - Я поставлю? Хоть по чуть-чуть?

- Они твои, - повёл я плечом. - Чего спрашиваешь?

- Как это "мои"? - улыбка на его лице чуть погасла и он беспокойно глянул на жену. Она тоже с интересом воззрилась на меня, ожидая объяснений. - Это сколько же?.. Да я с тобой вовек не расплачусь!

- Это подарок, - пояснил я, пряча улыбку. - На день варенья.

- Да ведь день рожденья-то у него после Нового года! - хмыкнула супруга, моментально приняв боевую стойку.

- Знаю, - невозмутимо ответил я. - Но это - чтоб плесенью не покрылись.

Санька не верил своим ушам:

- Так это что - моё?

- Твоё-твоё! - Мне доставляло удовольствие видеть, как на его лице попеременно появлялись и радость, и нерешительность, и что-то сродни вожделению.

Он поднял счастливые глаза на жену:

- Это же надо непременно обмыть! Ты сообрази-ка чего-нибудь на стол! - И вдруг спохватился: - А взял-то ты их где?

- Вот это как раз секрет, - ответил я, подмигнув ему незаметно от супруги, которая проявила к такому повороту в разговоре живейший интерес, поскольку знала, что одна такая пластинка на руках потянет на целую зарплату. - И, если можно, я его раскрывать пока не стану.

Он с деланным равнодушием пожал плечами:

- Как знаешь... - Потом взял из чемодана одну из пластинок и подошёл к проигрывателю. - Тьфу! - тут же сплюнул он с досадой. - Кина не будет! Совсем из башки вылетело на радостях: Юлька ж мне вчера иглу своротила!

И он в расстроенных чувствах плюхнулся обратно в кресло.

Я мельком взглянул на притихшую Настасью и подошёл к покалеченному аппарату.